Газета Завтра 362 (45 2000) - [35]

Наконец мы на месте. Мы давно планировали восстановить блиндаж под жилье. Жилище понадежнее палатки, да и подолговечнее.

Огромный насыпной блиндаж немецкой постройки — он подойдет нам вполне. Три дня мы выкидывали землю, но, судя по находкам, эти позиции переходили из рук в руки не раз. Срубив деревья с вершины и сняв дерн (разогнав по пути семейство змей), мы углублялись слой за слоем. И каждый из них ставил нас в тупик. Известно, что земля постепенно выдавливает металл на поверхность, из опыта поисковой работы я знаю, что корни растений могут смешать скелет человека в невообразимую кашу.

Находка первая — французская чернильница, прозрачная склянка кубической формы с медным колпачком. Дело ясное — блиндаж немецкий, и точка. Наши в полевых условиях чернильницы не употребляли, тем более французские, скорее, карандаши. Далее труба печки, раскапываем весь угол, чугунная печка с надписью. Круги замечательной сохранки (да и что ей сделается в песчаной почве). Возле печи две Люсинские винтовки! Потом достаточно крупный сгоревший участок (песок местами оплавлен в слюду, стекло). В этом квадратике гвозди, на них бамбуковые лыжные палочки и каска немецкого десантника. В общем, ребус, не считая мелочи.

Срубили стены, парк, подняли повыше крышу, не война, все же. В дело сгодились гвозди и скобы, выкопанные неподалеку. (Крыша была перекрыта армированным целлофаном, он был куплен загодя). Сегодня уснем под крышей. Исправно гудит германская печь, топим ее докрасна. Изо всех углов ползут гадские змеи. Обосновали костровую поляну, кухню. Итак, стоянка оборудована. Мы начинаем поиск.

Я один из операторов, и в моих ушах постоянно стоит фон, такого количества металла я не встречал давно. Очень много верхового железа. Временами кажется — нет смысла в миноискателе. Поднимай дерн ковром — так проще. Сигнал следует за сигналом. Ручные гранаты, пулеметные диски исчисляю сотнями. Обыкновенная процедура, в лагере осталось двое дежурных, остальные делятся на группы и уходят в свободный поиск. Все до безобразия просто, мы встали где-то на южной окраине этих болот, а посему первые 2-3 дня будем знакомиться с этими местами, бродя вокруг да около, не отлучаясь от стоянки более километра. Уж слишком похожи эти поляны друг на друга. Запоминаем ориентиры, приметы, потеряться здесь несложно.

В моей группе угрюмый Леша, ленинградец, с опытом работы лет в 10, и вездесущий Анатолий Медведев, наш всеобщий любимец (кстати, представитель нашего филиала в Киришах), ребята "за глаза" называют его Толик-Лось, вряд ли кто сравнится с его умением ходить по этим лесам. Первый день поиска не приносит нам ничего.

Мы бродим где-то в тыловых частях, находим огромную печь для санобработки одежды высотой более 2 м, не находя главного. Возвращаясь, на одной из полян нашли груду (в прямом смысле этого слова) русских касок, их было не менее 500. Пробитые и ржавые, они возвышались мрачным памятником на фоне осеннего леса. Кто принес их сюда?

Первый поисковый день всех остальных групп был богат ржавыми находками, но не более того. Брошенные противогазы, карабин, пулеметные станины, штык-ножи и ленты разнообразных систем и стволов, — железом эти леса были богаты.

Ребята принесли в лагерь кавалерийский горн, обычно он прилагался к знамени полка. Хороший медный горн, мы трубили в него по очереди. Кто-то притащил станок от трофейного MG. За болотом уперлись в минное поле, немецкие противотанковые мины в хорошем состоянии и на боевом взводе. Здесь нужно глядеть в оба, каждый день мы слышим грохот взрывов, где-то горят торфяники. С утра до ночи мы бродим по этому лесу, прощупываем каждый блиндаж, каждую ячейку, все впустую, мы в тылах, нужно искать передовую. И вот наконец удача! Нам опять помогли танковые колеи, они вывели нас к передовой, в пяти верстах от лагеря наша группа находит верхового бойца. Он попал под взрыв, что видно сразу. Ствол со штыком срезан, как бритвой, отвальная коробка в пятнадцати метрах, изуродованная каска, трофейный котел пробит, на нем фамилия Синицын, все, медальона нет. Говорят, что наши солдаты суеверно относились к этим черным пеналам, нередки случаи, когда мы находили бойцов с пустыми медальонами, а жаль. Мы вручную перебираем землю, чтобы не пропустить мелких костей, и возвращаемся в лагерь, забрав останки бойца с собой. Возвращаемся как раз к ужину, а здесь суета и оживление. В пятистах метрах от лагеря, под самым нашим носом, обнаружено санитарное захоронение. Санитарные захоронения производились сразу после боя или по прошествии небольшого количества времени, документы и медальоны при этом практически никогда не изымались, этим занимались специальные команды, производившие эксгумацию позже. По ряду причин такие захоронения нередко оставались не вскрытыми, о них забывали или попросту не находили, и люди, похороненные в "санитарках", оставались неучтенными, автоматически превращались в "без вести пропавших".

Щуп уходит в землю и издает характерный стук, его не спутаешь ни с чем. Скоро догадки подтверждаются, здесь покоятся наши солдаты, порядка 200 человек. На них зимняя форма одежды, а значит — есть реальный шанс обнаружить медальоны и документы. Мы обносим могилу изгородью, срубленной неподалеку, теперь над ней возвышается православный крест, надпись на ней гласит: "Здесь покоятся бойцы и командиры 54-й — 52-й ударных армий, они закрыли собой Ленинград. Вечная Слава!” Мы оставляем их до весны; нас слишком мало, чтобы качественно выполнить такой объем работы.