Газета Завтра 347 (30 2000) - [21]

Но для начала он ставит на место мемориальную доску Андропова...

Такой политик не может ассоциироваться с ельцинским наследником, сколько бы он им ни являлся с чисто формальной точки зрения. Элементарная невосприимчивость к психологическим технологиям подвела первую волну его оппонентов, всерьез поверивших, что в политике все можно решать собственно политическими методами (ну и деньгами — иногда). Путин пошел другим путем — стилизации под "культурного героя". Первая черта такого стиля — избегать сколько-нибудь значимых заявлений (тактического плана), предоставляя возможность объяснять, что именно он думает (в гипотетическом ключе) максимальному количеству политических игроков. Этим решается и вторая задача — те автоматически превращаются в интерпретаторов Путина, незаметно для себя утрачивая собственное политическое лицо.

При этом представления противников о методологии Путина в чеченской войне — прямо противоположные. Ведь в “Медиа-Мосте" всерьез полагали, будто каждый лишний день войны, каждое увеличение жертв, форсирование тяжелых боевых действий "съедают" президентский рейтинг. И сами демонстрировали, насколько серьезна война, вышедшая за рамки "спецоперации", работая тем самым в авральном режиме на победу оппонента. Ибо все, что Путину необходимо было доказать, доказали за него. И даже (как бы) — против него. Таким образом, наибанальнейший лозунг либералов "Путин — это война" абсолютно верно отражал на то время мифологию нового императора. Но война — это только контекст.

Следующий за декабрьскими выборами ход — наиболее серьезный после решения Путина "взять на себя" ответственность за форсирование конфликта из локального дагестанского столкновения, — решение о единственно спасительном варианте — форсировании полномасштабной войны на Кавказе. Наивно думать, что одним этим он рассчитывал на возникновение образа спасителя Отечества, но нерешительным и часто непоследовательным в своей политике предшественникам он был тем самым четко противопоставлен. При этом он также заручился поддержкой военных, скопом не переносящих политиков (как вид) за профессиональную склонность к предательству. Он также очень вовремя отреагировал на приевшиеся разговоры о зависимости (словно бы наркотической) России от Запада, когда бесстрастно назвал западные кредиты "деньгами на конфеты". При этом за свой испытательный срок Путин не совершил ни единой глупости: не пересаживал чиновников в "запорожцы", как Немцов, не сделал ни одного демагогического заявления о "похоронах коммунизма", как Степашин, Ельцин или Чубайс, не предпринимал других, внешне эффектных, но совершенно непросчитанных шагов, обреченных на неуспех, каковыми так прославился Примаков, и даже свое достаточно нетипичное для кремледворцев отношение к Православию проявил достаточно деликатно (по меньшей мере не высказывался на эту тему сам, предоставив СМИ организовать "утечки" о посещении им едва ли не каждый день церкви Живоначальной Троицы, что на Воробьевых, а равно и других проявлениях личной набожности).

Незадолго до выборов он как бы нехотя высказывается в поддержку "Медведя" — и получает из рук Кириенко многокиллограммовый манускрипт чубайсовой программы "новых реформ". Без комментариев, что позволяет либералам из СПС начать разыгрывать "путинскую карту". Другое дело, что, как выяснилось позже, играть им пришлось в гордом одиночестве.

Благословление Кремля на союз "Единства" с КПРФ при распределении постов вице-спикеров и глав думских комитетов в стане либералов восприняли как предательство, на самом же деле это была элементарная демонстрация независимости. Путин принципиально не берет обязательств ни перед какими политическими силами, даже если при том очевидно "теряет". В поведении же СПС после выборов отчетливо читались претензии к и.о. немедленно делиться властью, поскольку "оказали поддержку, подняли либеральный электорат и так далее". Оттеснение либералов из центра Думы было ответом на их непомерные амбиции, а совсем не "демонстрацией генетической предрасположенности к коммунистам". Опять же, неоднократно подчеркнутый Путиным отказ от антикоммунизма наряду с обостряющейся ситуацией в Чечне способствует возникновению консолидированной коалиции в Думе и дает возможность региональным баронам, прежде поставившим на Лужкова, присягнуть новому фавориту, при этом "сохранив лицо".

До поры до времени — когда Путин ясно покажет, что требует от них намного большего, чем простая и ни к чему по существу не обязывающая "лояльность".

Этим в общих чертах ограничивается второй этап, направленный на формирование образа политика совершенно не ельцинской формации: не либерального демагога, не интригана, не безответственного и беспринципного "чиновника" с непросматривающейся политической (а зачастую и не только политической) ориентацией.

Говорили, что Путин невзрачен, неярок, что его тип антагонистичен харизматическому. Но харизматики, вернее, пародии на них, давно вызывают в народе сугубо отрицательные эмоции. Вероятно, из больших политиков Путин был первым, кто уловил это изменение настроений и оттого не играл ни в Лужкова, ни в Лебедя, сторонился театрализации, избрав приоритетную роль в тени. И несколько фраз, сказанных им в свое время подчеркнуто бесстрастным голосом, перевешивали громоподобные крики на митингах и агрессивную рекламу "Отечества", переходящую порой даже на крикливый язык угроз.