Газета Завтра 344 (27 2000) - [23]

Корр. Вадим Валерианович, но тогда возникают сразу два вопроса. Вопрос первый, можно сказать, ближний. Ведь хорошо известно, что "линия Чернышевского", которого вы отнесли к второсортным мыслителям, оказала определяющее влияние на русских революционеров. Достаточно вспомнить известное высказывание Ленина, что его "буквально перепахала" книга Чернышевского "Что делать?" Получается, что Октябрьская революция явилась реализацией этих второсортных идей?

В.К. Если хотите, поначалу это было в известной степени так. Но уже с середины тридцатых годов начали постепенно воскрешать и ту часть русской культуры, которую пытались "сбросить с парохода современности",— правда, очень ограниченно и не касаясь ее религиозно-философских истоков, остававшихся под запретом до самого последнего времени. Кроме того, в революции действовали разные силы, и октябрьский переворот 1917 года был бы невозможен без февральского — и этого тоже нельзя отрицать. Кстати, Ленин, в полном соответствии с тогдашними "либералами", считал, что мы должны "учиться" у Европы. А потом и Сталин заявлял, уже в 1932 году, что "мы хотим, чтобы американцы были нашими учителями, а мы — их учениками".

Корр. Вы имеете в виду высказывание Ленина о необходимости научиться сочетать русский размах с американской деловитостью?

В.К. Да, хотя бы это. Получается, что люди наиболее глубокого и высокого ума в России не были западниками, повторяющими и переводящими на русский язык высказанные там истины. Нет, они ни в коем случае не считали, будто Запад плох. Напротив, они лучше знали, понимали и ценили Запад, чем самые верные "западники". В самом деле, сравните, как знал Запад Белинский и как — Тютчев. Или, допустим, тот же Розанов, который часто писал о Западе, писал с глубочайшим пониманием, умел ценить его достижения. Сегодня патриотов все время пытаются записать в националисты и даже в шовинисты. Но, как четко сформулировал замечательный мыслитель Николай Трубецкой, один из создателей евразийства, в своей книге "Россия и человечество", изданной еще в 1920 году, космополитизм — тот же шовинизм, только более широкого круга наций. То есть романо-германская цивилизация выдается за единственно возможный тип цивилизации, а остальные в конечном счете подлежат уничтожению. Между шовинистом, который считает, что его страна превосходит все остальные и должна господствовать над ними, и западником — нет существенного различия, в основе своей это один и тот же тип мышления.

Так что я вернусь к своей мысли, которую считаю важной: все самые глубокие умы России не были "западниками" и в то же время не были националистами. Они понимали, что и у России, и у Запада есть свое добро и свое зло, своя правда и своя ложь, своя красота и свое безобразие. В этом отношении и Белинский, и Герцен стоят на голову выше большинства своих последователей. Когда Белинский в первый раз в 1847 году попал в Европу, он через два с половиной месяца отправил своему другу, тоже видному "западнику", Боткину письмо, где писал, что уже не может здесь находиться, когда же, наконец, домой, а немцев характеризовал как "тупой и пошлый народ" — я цитирую не дословно, но достаточно точно по смыслу. И далее: лишь в Германии Белинский увидел, что такое пролетариат и пауперы. В России из-за лености и пьянства, писал он, много грязи и много лохмотьев, но нет настоящей бедности — потому что настоящая бедность там, где добросовестные трудолюбивые люди не имеют работы и средств к существованию. Вот это Белинскому было страшно, он назвал это последней ступенью Запада. Проживи Белинский еще, он ушел бы еще дальше от западничества. А что касается Герцена, то он тогда же, в 1847 году, уехал во Францию и через год писал своим московским друзьям, либеральным, западническим друзьям: "Вам хочется Запада в противовес России, как христианам хотелось рая в противовес земле". При этом он говорит, что права личности, гражданская обеспеченность во Франции не существовала и не существует, а если существует, то лишь на словах. И надо прямо сказать, что все, написанное Герценом о Западе после 1848 года, во многом ближе к славянофильству, чем к западничеству. Высота Герцена проявилась еще и в том, что он, будучи еще "западником", занес в свой московский дневник совершенно восторженные характеристики Ивана Киреевского и Хомякова. Причем про того и другого сказал, что они опережают западную мысль. А в его устах в это время выше похвалы не было. Другие "западники", между тем, только ругали и проклинали "славянофилов". Подводя итог деятельности Герцена, его вообще нельзя отнести к "западникам". Эти фигуры, Белинский и Герцен, из западнического ряда все-таки выпадают. Точно так же, как Чаадаева до сих пор многие считают первым "западником", но я в нескольких статьях, по-моему, со всей обоснованностью показал неверность подобного мнения.

Корр. И здесь, Вадим Валерианович, хотелось бы задать второй, более глубокий вопрос. Конечно, "тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман", однако не получается ли так, что второсортные "низкие истины" Запада остаются все-таки истинами для этого мира, а интеллектуальные и духовные открытия русских мыслителей из названного вами патриотического ряда славянофилов-почвенников-черносотенцев — всего лишь "возвышающим обманом", плохо применимым на нашей грешной земле?