Газета Завтра 341 (24 2000) - [13]

Павлов. Революции принципиально возможны только в условиях избытка сил и очень бурного развития. Поэтому сегодня ничего подобного невозможно. Причина этого заключается в том, что основной этнос Российской Федерации находится на крайней степени физиологического и морального истощения. Сегодня революцию делать просто некому: дети не рождаются. И отсюда априори постулируется принципиальная невозможность какой бы то ни было революции. Что касается захватов заводов, то они всегда осуществлялись хозяевами с использованием наиболее активных групп обездоленных рабочих, которых обманывали и корыстно заинтересовывали. Пружины, которые были включены, чтобы шахтеры выходили на рельсы, принадлежали основным олигархическим группировкам. Туда были закачены колоссальные ресурсы. Так что шахтерское движение никогда не было самостоятельным. Шахтеры понимали некоторые вещи, они иногда даже дрались между собой на этой почве.

Как же изменить ситуацию? Известны два пути. Первый — революционный, и я не буду осуждать человека, который считает нужным идти именно по этому пути. Мы сами в течение десяти лет мечтали и пытались сделать что-то на этом пути. По нам стреляли танки, мы сидели в тюрьме, мы выходили на многосоттысячные митинги. Долго это казалось правильным. И какой же результат? За Путина проголосовали в первом туре, пусть и с подтасовками. Все обольщены-охмурены. Призывы, хотя бы к забастовке, никто сегодня не воспримет.

И отсюда вывод, к которому РОС пришел после шестичасового обсуждения. Мы заявили, что кандидатуру Путина поддерживаем. И передаем ему свои предложения. Да, мы признаем эту власть, потому что ее признал народ. Легализация режима состоялась.

Мы не во всем согласны с Путиным. Мы не согласны с новым изданием либеральных экономических реформ. Но мы согласны с линией по укреплению государственности, с жесткой политикой по отношению к чеченскому терроризму, с жесткой внешнеполитической позицией. Но если мы будем видеть, что продолжается линия на вывоз капитала, на игнорирование русских при кадровой политике, то, конечно, мы будем это критиковать. Не с легкой позиции черно-белых подходов, когда достаточно крикнуть "Банду Ельцина под суд!" — и ты патриот. Сегодня надо интегрировать во власть людей, заставить их продуктивно работать, бороться за каждое место клерка — вот это требует холодной головы, огромной воли и знаний. В России всегда за верховную власть боролись несколько группировок с разными целями. Главная форма нашей борьбы сегодня — конструктивное национальное русское лоббирование. А за что боремся мы — я сказал выше: если в русской семье не будет трех детей, все остальное абсолютно бессмысленно.

Нагорный. Николай Александрович, вы сказали о том, что десять лет оппозиции, в которой вы принимали участие, не прошли даром. И это правильно. Ваши тюрьмы, ваши митинги не прошли даром для режима. И сегодняшний поворот власти в патриотику является, в том числе, результатом вашей яростной борьбы. И сужение или ограничение протестных форм до методов "лоббирования", о которых вы говорили, заставит режим гораздо легче и спокойнее эволюционировать в том направлении, в каком ему удобно. Не кажется ли вам, что в речах ваших молодых оппонентов есть очень большое рационально зерно: чем яростней народное сопротивление на местах, тем более режим будет прислушиваться к оппозиции?

Павлов. Это классическое разделение оппозиции на политическое и революционное крыло, как у ирландцев. Но для этого нужны единый координирующий центр, национальные "масонские" структуры. Когда я говорю революционеру: "Ты ори", — он точно знает при этом, что миллион долларов уже закопан и ждет его на безопасной территории. А не так, как Лысенко сел в тюрьму, а я полтора года простоял на улице с протянутой рукой, собирая ему деньги. Способны ли мы на это сегодня? Я считаю, что нет. И никто не способен. У нас нет иерархии, духовных и идеологических авторитетов, у нас атомизация, разлад в партиях, разбитое вдребезги национальное самосознание.

На каждую эпоху нужны новые методы борьбы. Почему Хакамада, Кириенко и Немцов могут позволить себе перестроиться? Хакамада заявляет о либеральной экономике, "но с учетом национальной модели развития" — она выговорила такие слова. Это что, как не отречение от прежних идеалов? А мы, значит, будем в открытые ворота ломиться и говорить о революции и восстановлении Советской власти? Да никогда! Мы должны быть на порядок умнее, мы должны извлечь уроки из этих десяти лет.

Алкснис. Заявления о том, что патриоты повлияли на позицию правящей верхушки, — это самообольщение. Если мы и сыграли какую-то роль, то она весьма незначительна. А главное — изменился сам народ, настроения в обществе. И произошло это в основном без нас, в основе лежали глубинные стихийные процессы. Люди вырабатывали антитела против антирусской, антипатриотической пропаганды и сами приходили к правильным выводам. Маятник качнулся в другую сторону, и вслед за ним вынуждена реагировать правящая верхушка. Куда она пойдет? Ясно, что большинство из них — типичные политические хамелеоны, которые могут служить любой власти. Вернись сегодня Брежнев — большинство из тех, кто вчера были демократами, а сегодня превращаются в государственников, стали бы правоверными коммунистами. Я по-хорошему завидую юношескому максимализму, нетерпению, оптимизму. Но Павлов прав: надежды на рабочее движение сегодня не оправдывают себя. Сегодняшние захваты заводов — это вовсе не революционный порыв.