Газета Завтра 326 (9 2000) - [11]

Проханов спрашивает, что чувствовал Трошев, воюя в Грозном, снося его с лица земли. Трошев пожимает плечами.

— Ощущение, что твой родной город захвачен бандитами, испоганен, измордован — намного более мучительно. А руины что? Сталинград тоже из пепла поднимали. Только Грозный — не моя заслуга. Я в это время в горах работал. Его Владимир Васильевич брал…

ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ

Генерал Владимир Васильевич Булгаков крепок, высок и как-то непоколебимо спокоен. От него просто веет какой-то основательностью, надежностью. От порядка, царящего в его штабе, от его офицеров — немногословных, собранных, без подобострастности и заискивания, столь свойственных многим штабным…

О генерале Булгакове ходят легенды. Его бесстрашие, мужество давно стали притчей во языцех. Но генерал чужд гордыне, сторонится камер, не раздает интервью. Его даже узнать непросто. Спецназовский "горник" без погон, обычная офицерская шапка. И только кобура "стечкина" через плечо выдает в нем командира.

Но именно этот генерал вынес на своих плечах штурм Грозного, этот генерал, его штаб сломали здесь хребет ичкерийскому волку, заманили боевиков в ловушку и беспощадно уничтожили их там.

В командирском "кунге" как-то аскетично пусто и чисто. Диван, стол. Карта под стеклом. Чайник. Ростовские сигареты. Проханова Владимир Васильевич принимает как старого доброго знакомого. У обоих за спиной Афганистан, и это их почти сразу роднит.

— …Когда я получил приказ принять командование группировкой, штурмующей Грозный, обстановка сложилась крайне сложная. Штурм, который начали 26 декабря части МВД и Внутренних войск, ко второму января практически остановился. Понеся большие потери, эмвэдэшники закрепились в Старопромысловском районе, фактически так и не войдя в черту старого города. "Старые промысла" были фактически только предкрепостными укреплениями "духов". Центральная же часть была одной сплошной крепостью.

Город был разбит на сектора и имел три кольца обороны, сооруженных в инженерном отношении просто исключительно. Дома были превращены в опорные пункты. Стены армированы изнутри бетоном. От дома к дому тянулись ходы сообщений, причем настолько скрытые, что обнаружить их можно было, только свалившись в них.

Заводской район, промзоны были вообще превращены в крепости. На вооружении боевиков был огромный арсенал самого современного оружия. От крупнокалиберных снайперских винтовок — до орудий и минометов. Оборону в городе держало до семи тысяч боевиков.

Поэтому со 2-го января до 12-го мы, активно работая по Грозному артиллерией и авиацией, готовили войска к штурму. Учитывая опыт городских боев в ходе прошлой чеченской кампании, полки и батальоны были разбиты на штурмовые отряды и группы. Было проведено их боевое слаживание и отработка действий. И с 12-го января начался новый штурм Грозного.

Бои носили исключительно ожесточенный характер. Но мы почти сразу увидели, что замысел наш был правильным. Буквально за неделю все первое кольцо обороны "духов" было взломано и войска вышли к центральной части города.

Особенно нам досаждали снайпера. На этой войне их вообще много, но в Грозном — особенно. У "духов" были целые мобильные отряды снайперов. Как своих подготовленных, так и спортсменов-наемников. Тех легко было узнать по характерным малокалиберным винтовкам. Тактика снайперов была весьма изощренной. Позиции оборудовались в глубине домов. Часто в комнатах, не выходящих на нашу сторону. В стенах проделывались узкие бойницы и из них велся огонь через пустую комнату. В кирпичных стенах были специальные вынимающиеся кирпичи, бойницы делались в стыках угловых плит домов. Были даже позиции снайперов, прятавшихся под бетонными плитами, которые домкратами поднимались на несколько сантиметров, открывая амбразуру для огня.

Но против них мы почти сразу применили антиснайперские группы, укомплектованные высокопрофессиональными стрелками из "Альфы", "Вымпела" и ряда других спецназов. Так же действовали и группы армейских снайперов. В этой снайперской войне мы перемололи основной духовский костяк. Но до последнего дня снайпера — были одной из главных опасностей.

Чувствовал ли я уважение к противнику?

Нет. Это бандиты, выродки. И отношение у меня к ним было, есть и остается соответствующее. Да, по-бандитски они хорошо подготовлены. Но против регулярной армии они бессильны. Это я понял еще в Ботлихе, когда сто тридцать три моих бойца при четырех пушках сдержали натиск полутора тысяч хваленых басаевских и хаттабовских боевиков. Сдержали и нанесли им серьезное поражение.

Нет, я не чувствовал какого-то серьезного противника с той стороны. Мы знали, что будут делать боевики, что они могут предпринять, чего от них можно ждать. Ничего неожиданного, яркого за этот месяц боев мы от них не дождались. Никакого полководческого таланта за Басаевым я не вижу. Он очень шаблонен и убог. Из войны в войну использует одни и те же приемы. Просто раньше его "полководческий талант" оплачивали деньги за перемирия и переговоры, которые принимали мздоимцы в Москве. Именно перемирия и остановки войны всегда спасали его от разгрома. Теперь же платить некому, и звезда Басаева закатилась. У меня мечта — достать Басаева. И не думаю, что ему осталось долго бродить по этой земле.