Газета Завтра 318 (1 2000) - [30]

Может быть, таким локомотивом станет могучий красный Китай? Но если приглядеться к истории китайского суперэтноса, станет ясно, что в течение тысячелетий жители поднебесной, достигнув высочайших результатов в самых разных сферах человеческой деятельности, никогда не питали интереса к генерированию ценностей духовных. Даже Конфуций — не пламенный пророк, взыскующий горнего мира, как Иисус или Магомет, а лишь старый добрый учитель, мудрыми советами помогающий бедному китайскому кули переносить тяжкий груз жизненных невзгод.

ПОХОЖЕ, что на роль зачинателей религиозной революции годимся только мы — русские. Ведь наш суперэтнос, если верить Гумилеву, еще очень молод, и хотя в течение нескольких веков затратил громадные ресурсы на создание сверхгосударственности ( Третий Рим — Российская империя — СССР), еще способен найти в себе силы для крестового похода во имя высших духовных ценностей.

Аналогия с европейской историей не случайна, ведь родственный нам, но более древний западноевропейский суперэтнос тоже начинал спопыток строительства единой великой государственности — империи Карла Великого или Священной Римской империи германской нации. Но эти державы, создававшиеся страшными усилиями огромных человеческих масс и единичных героев, оказались крайне недолговечны. И почувствовав это окровавленная в феодальных войнах Европа ринулась в святую землю за сияющей религиозной мечтой. И именно в этот страшный исторический период европейцы и заложили основы своей самобытной и великой культуры, раскрывывшейся и плодоносившей в течении нескольких последующих столетий.

Религиозная революция — это неизбежная война со злом, причем война бескомпромиссная, беспощадная. Способен ли на такой подвиг русский народ? И каковы будут контуры этой будущей религиозной революции — будут ли на ее штандартах, хоругвях сиять православные кресты и другие христианские символы? Ответ на этот вопрос зависит от того, насколько нынешняя православная церковь готова выйти из состояния полуокаменелости — перестать быть обычным социальным институтом, удобным инструментом в руках власть предержащих, местом для комфортабельного отправления "духовных нужд" обывателей. Православная церковь, если хочет стать во главе новой России, должна вернуться к своим первоистокам, снова стать церковью, готовой проповедовать и воевать.Церковью Сергия Радонежского и Пересвета.

Интересная информация: производим столы для ресторана 7 на ресурсе interier-massiv.ru.

Николай Рубцов __

Empty data received from address [ http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/00/318/71.html ].

Андрей Фефелов ВЗЫСКАНИЕ РАЯ

ЕСТЬ В НАШЕЙ ИСТОРИИ какая-то мистическая предопределенность, несоизмеримая с масштабом человеческого разума.

Знание о том, что мы есть, не ведет к чувству, свойственному нарождающимся на кромке человеческой истории юных, заряженных энергией поиска самих себя, культур. Не ведет и к нахрапистому самоутверждению, свойственному устоявшейся западной душе, каждый бешеный рывок которой означает лишь попытку отодвинуть скорый и неизбежный финиш европейской истории.

Русский, как правило, видит в России некую константу. Большинство наших соотечественников уверено, что Россия была всегда и будет всегда, что бы ни случилось.

Это ощущение в народе столь сильно, что порой способно парализовать его силы, необходимые для борьбы за отстаивание своих интересов и территорий.

Вероятно, подобному взгляду способствуют необъятные размеры русского государства, что создает некий психологический "запас прочности" для русских. Да и сама история наша, полная крутейших падений и взлетов, позволяет думать, что на Руси возможно все, что "еще не такое бывало". Не исключено, что понятие Родины в народном сознании ассоциируется вовсе не с определенными территориями, границами, общественным строем, и даже не с какими-либо историческими событиями и персоналиями — русские под Родиной понимают прежде всего образ нашей природы, родимый русский ландшафт, который действительно в некотором смысле вечен, неизменен и самодостаточен...

Однако живущие в народе представления о вечном, вневременном характере бытия России связаны и с архетипическими представлениями о сакральной территории, которая является центром земного пространства и одновременно выходом в новое, уже неземное измерение.

Исчезнувшая из современного языка особая форма глагола — старославянский аорист — как раз и обозначает действие вне времени. "Бе Русь" — Русь была, есть и будет.

Народный архетип с древних времен ассоциировал Русскую землю со Святой землей Иерусалима, центром мира, географическим местоположением рая. Сочетания Святая Русь, Святорусская земля появились не только как следствие нахождения на данной территории православных святынь, проживания здесь людей, хранящих истинную веру. Идея о том, что райская территория находится именно здесь, проросла в дерзкой затее патриарха Никона перенести топографию Святой земли иерусалимской на подмосковные луга: речка Истра стала Иорданом, близ деревеньки Бужерово был высажен Гефсиманский сад, а на высоком холме взлетел к небесам своими башнями и колокольнями дивный град — Новый Иерусалим. По сути, Никон утверждал: ось мира, центр земли здесь. Так же топография самой Москвы с Лобным местом и "лысой горой" Красной площади намекает на Голгофу и центр мироздания. Даже сталинское "построение социализма в одной отдельно взятой стране" есть отголосок глубинных, уходящих еще в дохристианскую эпоху народных представлений о русской земле как об избранном, священном пространстве. Не случайно ходят слухи о том, что Сталин перед смертью распорядился переделать все географический карты СССР таким образом, чтобы нулевой меридиан проходил уже не через Гринвич, но через Москву, через собор Василия Блаженного.