Газета Завтра 302 (37 1999) - [18]

Не случайно выразительную букву “я”, с которой начинается его имя, он вставил опять же на первое место, в название своего объединения, чего нет больше ни у кого, даже у Жириновского. Осанка благородства!..

Но он объяснил размолвку совсем не так и, разумеется, очень благородно. Видите ли, говорит, как обнаружилось, Степашин — генерал, и верховный главнокомандующий всегда имеет возможность оказать на него какое-то давление, и может случиться так, что ему придется выйти из первой тройки, а тогда Избирком вправе все объединение снять с выборов. Вот и пришлось расстаться...

Очень убедительно! Но все же есть вопросики. Во-первых, что, разве Степашин в политике и во власти единственный генерал? Да их там ныне как сельдей в бочке: Руцкой, Лебедь, Николаев, Семенов, Хака... Пардон! И никого из них главковерх не терзает. Во-вторых, как президент Ельцин, разумеется, имеет возможность оказать то или иное влияние на любого гражданина страны, но разве как главковерх он вправе вторгнуться в совершенно не военную сферу и зычным голосом приказать: “Генерал Степашин, из списка “Яблока” бегом арш!” Очень сомнительно. В свое время даже патриарх не смог запретить Глебу Якунину стать депутатом. Ну, правда, потом его лишили сана. Так неужели ради высокой идеи служения народу в союзе с Явлинским не мог бы Степашин при необходимости пожертвовать генеральским званием, полученным отнюдь не в кровопролитных сражениях за свободу Родины? В-третьих, ведь Степашин такой же кагэбешник, как Андропов и Примаков, Буш и Путин. Опять особый случай? В чем его суть? И наконец: если Степашин так дорог “Яблоку”, то почему нельзя поставить его имя в списке четвертым? Ведь тогда зычная команда глаковерха, буде она прогремит, не имела бы для объединения трагических последствий. Согласились же на четвертое место в списке и Лапшин, и Борис Федоров, и Крашенинников, а ведь первые два — лидеры партии и движения, а третий — недавний министр...

А ДАЛЬШЕ СОБЫТИЯ РАЗВИВАЛИСЬ уж совсем красиво. Вдруг объявляют: пакт Явлинский — Степашин заключен! Отставник идет вторым номером!.. Как так — разве он уже не генерал? За что разжаловали? Неужто, как бедолагу Ковалева, засекли в бане с наядами? А кагэбешное прошлое, то есть служба в ФСБ? Или выяснилось, наконец, что это Федеральная служба Кролиководства? А бездарное участие на высокой должности в бездарной чеченской войне? Ведь именно по этому единственному пункту Явлинский голосовал за отставку Ельцина при попытке импичмента! Что ж, забыто? Отринуто? Предано?.. И наконец, как это голосование за отставку Ельцина, возмущение его “безумным стилем” работы и руководства страной, уподобление кремлевской Семьи — Семье свергнутого индонезийского президента Сухарто, в страхе ждущего возмездия народа, — как все это совместить с неизменными клятвами Степашина в верности Ельцину, с заверениями “итти с ним до конца”? Как негодование президентом за то, что он “всех нас считает за мусор”, увязать с нежными благодарностями ему Степашина “за все”, в том числе и за то, что “он ввел меня, мальчишку, в большую политику”?

Нет, оказалось, что в бане с наядами никто Степашина не заставал, он остается генералом, и от пламенной любви к Ельцину не отрекся, наоборот, живет трогательными воспоминаниями их последнего, как признается, “просто замечательного для меня разговора с Борисом Николаевичем (мы давно так не говорили и давно так не понимали друг друга)”. Но теперь Степашин почему-то вдруг перестал опасаться команды “Бегом арш!” и не ожидает ее. А Явлинский столь же неожиданно почему-то вдруг перестал замечать пылкую любовь генерала и брезговать его прошлым, даже тем зафиксированным в его биографии фактом, что на посту директора ФСК он без ведома армейских командиров позволил своим подручным вербовать добровольцев в Чечню. “А когда те попали в плен, он отрекся от них”. “Что же касается вообще войны в Чечне, то здесь пошли на компромисс, объявили: “Степашин признал ее ошибкой”. Десятки тысяч погибших, сотни тысяч беженцев, разорение цветущей республики — и даже спустя три года это не признается кровавым государственным преступлением огромного масштаба, в котором принимал самое активное участие, а названо всего лишь ошибкой, оказывается, и раскаяния не заслуживающей, поскольку оно не последовало. Ну а уж если только ошибка, то чья? Неизвестно... Осанка благородства не позволяет назвать имена... Вот на такой сговор с такой фигурой, не скупясь и не привередничая, пошел Явлинский в расчете на большую выгоду...

Впрочем, ничего нового в этом лицедействе нет, и гораздо примечательней другое — восторг и ликование, эйфория и экстаз, охватившие души участников пакта. Явлинский радостно возопил: “Настало наше время!” И тут же придался мечтаниям в духе известной героини Островского: “Вот если бы к степенности Серапиона Мордарьевича прибавить развязность Балтазара Балтазаровича...” — “Вот если бы к моему рейтингу прибавить рейтинг Степашина!..” И что? Получилось бы 15. А сам генерал и вовсе оборзел. В разговоре со Сванидзе он решительно заявил, что начинает “бег на дистанцию в 800 метров”, — т. е. борьбу за президентское кресло. И добавил: “Я! Мы! Готовы взять ответственность за страну!”