Газета Завтра 298 (33 1999) - [28]

Второе свойство “метода И.Р.Шафаревича” — концентрировать внимание не на реальном жизнеустройстве (как жили люди, чем питались, чего боялись, на что надеялись), а на интригах в коридорах власти. “Сталин подумал, Троцкий пошутил, Паукер рассказал...” И хотя И.Р.Шафаревич сам рассказу Паукера не доверяет, но использует его как аргумент.

Это — свойство элиты любого толка. Отсутствие интереса к “структурам повседневности”, которые и определяют суть строя, удивило меня, когда я стал ездить на Запад и приходилось беседовать с коммунистами и социал-демократами. Ты им хочешь объяснить, как устроено советское предприятие и почему порезали скот в 1931 г., но они и не слушают. Кому это нужно — рабочие, колхозники. Ты расскажи лучше, что там Каменев в Коминтерне воду мутил?

Третий метод И.Р.Шафаревича — применять очень абстрактные понятия, которые засовывают в один мешок совершенно разные явления. По сути, это подмена понятий. Говорить “социализм — путь к смерти” и иметь в виду социализм Сен-Симона и Кампанеллы, в то время как речь идет о советском строе. Говорить о “нерусскости” коммунистов и ссылаться на Троцкого и Яковлева, а потом переносить это на КПРФ. Выходит, и ученик Сартра Пол Пот, и Василий Стародубцев — одно и то же, потому что называют себя коммунистами? Так мы дойдем до того, что и Православие, и “Белые братья” — одно и то же, потому что у них фигурирует слово “Христос”.

Даже если взять только российский социализм и коммунизм — это сложное и внутреннее противоречивое течение. В гражданской войне столкнулись две ветви социализма — меньшевики и эсеры (белые) против большевиков (красных). Их проекты были несовместимы (либеральный социализм против коммунизма). Победили красные, и практически сразу же внутри них началась борьба коммунистов-западников против почвенных. Она разрядилась репрессиями 30-х годов как части большой гражданской войны, но ведь их проекты также были несовместимы. Мировая революция — или строительство социализма в одной стране. И люди это чувствовали, потому в ходе революции обыватели различали “коммунистов” (космополитов) и “большевиков”. Обыватели различали, а И.Р.Шафаревич нас сегодня убеждает, что все это — одна “нерусская” партия.

Общее свойство антисоветских трактатов И.Р.Шафаревича в том, что он, отвергая советский проект как “не наш”, никогда не говорит, чего же он хочет. Как бы, по его мнению, надо было поступить в той или иной исторической ситуации? С кем бы он был из реально существовавших политических сил? Нельзя же отвергать вообще все.

Вот, по его мнению, не надо было проводить коллективизацию. Допустим. Но ведь известны чрезвычайные условия, в которые попала страна: село, получив землю, стало самодостаточным и не имело внутреннего импульса к росту производства. 90% пашни вернулось к трехпольному севообороту. Производство зерновых остановилось на довоенном уровне: 1913 г. — 76,5 млн. тонн; 1925 г. — 71,7. Индустриализация, которая в силу очевидной необходимости была начата с тяжелой промышленности, еще не могла дать товаров для рыночного обмена; хлеб не пошел на рынок, и возникла угроза голода.

Когда сегодня говорят, что не надо бы коллективизации, лучше было продолжить НЭП, то это просто сентиментальные пожелания, никакой ответственности за страну в них нет. Экономическое моделирование варианта продолжения НЭП было проведено в 1989 г. и показало, что в этом случае не только не было возможности поднять обороноспособность, но и годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения — страна неуклонно шла бы к социальному взрыву из-за нарастающего обеднения населения.

После тяжелых дебатов выход нашли в коллективизации. И.Р.Шафаревич называет ее “раскрестьяниванием”, но это — идеологический штамп. Согласно главным признакам крестьянства как цивилизационного явления, колхозники так и остались крестьянами, не превратились ни в фермеров, ни в рабочих.

Что же И.Р.Шафаревич предлагает вместо коллективизации — хотя бы сегодня, с высоты опыта 70 прошедших лет? Предлагает “сосредоточить все силы на поиске другого пути”. Но за 70 лет можно было бы этот другой путь ретроспективно найти. Так, давайте, укажите. Не укажут, потому что другой путь известен — фермерство.

В конце 20-х годов создание в России фермерства через расслоение крестьянства было нереальным, но пробуждало те же источники сопротивления, что парализовали реформу Столыпина. В новых условиях, после гражданской войны, шансов на успех этого пути было еще меньше, чем в 1906-14 гг. Этот вопрос досконально и без всякого доктринерства обсуждался в 1920 году, когда вырабатывалась программа НЭП. Потому и молчит И.Р.Шафаревич, ничего не предлагает.

То же самое — сегодня. Страна парализована, надо вылезать из ямы, а убедительной программы нет. Положение действительно сложное, любой шаг сегодня опасен, и опасности очень необычны. Какие меры принять? “А они более-менее ясны всем”, — вот ответ И.Р.Шафаревича. Но они именно не ясны, и читатель — весь внимание. Что же скажет И.Р.Шафаревич? А он предлагает не перечень мер, а благие пожелания в духе Манилова: “Прекратить воровство в общенациональном масштабе”. Ничего себе совет. Кому он направлен — генпрокурору Скуратову? Ворам? Перед нами явление общенационального масштаба, следовательно, обусловленное глубокими социальными причинами, а нам его советуют просто “прекратить”. Прискорбно читать такое в газете оппозиции.