Газета Завтра 297 (32 1999) - [9]

И все без исключения его деяния на высших государственных постах были именно такого сорта. В 1990 году он утрясал события в Баку с резней сперва армян, потом азербайджанцев. Так утрясал, что конфликт ушел вглубь, разъединив две республики и дав старт распаду СССР. С таким же нулевым успехом Примаков исполнил свою знаменитую миссию в Ираке в пору кувейтского конфликта. Бомбежек не предотвратил, долгов нам не вернул. Багдад с тех пор с колен не поднялся — сумел на всем этом чудесным образом подняться только сам Евгений Максимович.

Тогда же он возглавил парламентскую комиссию по борьбе против льгот и привилегий — и так же свел весь ее великий звон на нет. Умея превосходно выставляться в образе гуманиста-демократа, Примаков на самом деле там, где лишь на волос задевался его интерес, милости к другим не ведал и делался непробиваем, как казенное сукно.

Один его бывший подчиненный по ИМЭМО говорит: "Не дай Бог, если Максимыч запишет тебя в свои враги. Лучше сразу ищи себе новое место работы..." Когда Горбачев решил снять Старкова с "Аргументов и фактов", сотрудники редакции пробились в Верховный Совет к Примакову с коллективной петицией: "Иот, вы же академик, просветитель, бывший журналист,— передайте бумагу Горбачеву". На что тот отвечал: "Горбачев снимает Старкова не как глава парламента, а как генсек партии. Через ЦК к нему и обращайтесь".

Познав в совершенстве дух номенклатуры, который Ельцин особо жаловал ввиду своего панического страха перед конкуренцией, Примаков в ельцинской России еще уверенней пошел в гору.

Принято считать, что он блестяще проявил себя главой внешней разведки. Да, как выдающийся организатор всякой видимости он действительно составил очень вескую и выразительную мину — при самой плохой игре. Его предтеча Шебаршин, отдавший жизнь и душу не карьере, а своему прямому делу, увидев, что новый глава КГБ Бакатин повел игру на поражение, подал ему рапорт по поводу одного кривого назначения: "...на основе личных связей, без учета деловых интересов. Эта практика, уверен, может погубить любые добрые преобразования. Судя по тону Вашего разговора со мной, Вы считаете такую ситуацию нормальной. Для меня она неприемлема". И кадровый разведчик, генерал-лейтенант Шебаршин, оставшись верным своей офицерской чести, в 56 лет стал пенсионером.

При Примакове в Ясеневе, где сидела Внешняя разведка, наладилась столовая, буфеты, прочий внешний быт и вид. Но в 1994 году произошел самый крупный провал за всю историю этой службы — агента Олдрича Эймса, сдавшего еще десяток самых ключевых фигур. Но главное, что Россия стала планомерно сдавать все свои международные позиции — и по линии внешней разведки в том числе. При Примакове до неприличия развился вывоз наших капиталов за рубеж, все экономические комбинации с МВФ и прочими партнерами мы продували в пух, НАТО железно продвигалось на Восток, чужая агентура действовала у нас уже практически в открытую, чуть не зарплату получала в качестве советников российского правительства. И о ней, агентуре в органах власти, забил тревогу в прессе бывший амурский губернатор Полеванов, сменивший в Госкомимуществе Чубайса, но не примаковская разведка.

Да, конечно, это была общая тенденция, которую ни один деятель в одиночку не переборол бы. Но Примаков, прекрасно строя свой радеющий за государство вид, сам был одним из скрытых авторов всего этого безобразия. В деле засыпавшегося на краже книг афериста Якубовского, которого многие свидетели называли агентом канадской разведки, есть документ:

"I. Учредить должность полномочного представителя правительства РФ по взаимодействию с правоохранительными органами и специальными информационными службами.

2. Назначить Якубовского полномочным представителем..."

И среди подписей под этим фантасмагорическим назначением стоит: "Директор СВР Примаков". При всем том нейтральные вроде бы слова Ельцина, которые он сказал в 1996 году при назначении Примакова министром иностранных дел, можно расценить как скрытую и глубоко циничную иронию: "Он в особых рекомендациях не нуждается. Его хорошо знают как у нас в России, так и за рубежом..."

Сменив на посту главы МИДа утратившего всякий авторитет в России Козырева, Примаков прочно остался в своем образе. Достоинство, политический вес полнейшие — и полный крах всей нашей дипломатии, увенчавшийся уничижительными для России бомбежками Югославии. И он, уже будучи премьером, мастерски не изменил любимой позе: развернул свой летевший в Штаты самолет — но больше ничего решительно не сделал, кроме грозного, но никого уже не пугающего вида.

И вот таким "тяжеловесом", реально не поднявшим за всю жизнь ни одного доверенного ему дела, Примаков, как сразу всем угодная фигура, занял в кризисный момент должность главы правительства. То есть сделал шаг, принципиально отличавшийся ото всех его прежних. Фиктивным делом заниматься на вторых, даже самых значительных, ролях — одно, возглавить государство при впадающем в маразм президенте — совсем другое.

И у многих от этого храброго поступка Примакова даже затеплилась какая-то неистребимая для наших душ надежда на политическое чудо: что вот-де старый кагэбист, разведчик, как Штирлиц во враждебном стане, просидел целых три эпохи среди злой номенклатуры, выжидая своего решительного часа послужить Отечеству,— и час этот настал,