Газета Завтра 296 (31 1999) - [31]

Подождем. Найдется свой Куницын и на него.

Когда Яковлев закончил чтение, кто-то из секретарей высокомерно и неприязненно бросил: "Славянофильство!" И всем все стало ясно.

Суслов, глянув в сторону Никонова, добавил: "Вы свободны!" Так рассказывал о секретариате "освободившийся" А.В.Никонов.

Из всего сказанного становится совершенно ясно, что разгром "Молодой гвардии" и статья "Против антиисторизма" были звеньями одной цепи и знаменовали собой очередную победу "проеврейской" тенденции в тогдашней литературе над "русофильской".

Прошло двенадцать лет. После очередных пышных похорон пост генерального секретаря ЦК КПСС занял комбайнер-орденоносец М.С.Горбачев. Главную, стратегическую линию партии он озвучил одним, но энергичным словом: "Перестройка".

Шел 1985 год.

Известно, чтобы перестроить что-то, например, в области идеологии, надо прежде уяснить, а что имеется в наличии? И чем оно плохо, если требует перестройки? Возьмем литературу. Она вместе с другими родами искусств, несмотря на цензурные ограничения, делала свое дело — помогала утверждать коммунистическую идеологию, внедрять ее в сознание масс. И главную роль в этом деле играли литературные журналы. С точки зрения партийного руководства, одни из них делали это дело "правильно", в русле официальной политики, другие — наоборот, в чем-то противореча ей.

В аппарате ЦК КПСС, по крайней мере с началом "перестройки", появились новые люди, преимущественно молодые, которым, как говорится, по штату полагалось, оглядываясь назад, сопоставлять, делать выводы, прогнози- ровать и таким образом помогать руководителю партии и государства в сложившейся на данный момент ситуации сделать правильный ход, если речь шла о тактике, и — выбор, если речь шла о стратегии.

Автор опубликованных в "Независимой газете" "Записок об идеологической кухне перестройки" ("НГ-сценарии", 21.XI.1996) Александр Ципко сподобился быть в ЦК именно таким человеком. "Пространные докладные" (читай — советы), которые он посылал наверх, попадали, и не раз, прямо в руки Горбачева. Одну из них А.Ципко привел полностью, дабы читатель смог представить, о каких "материях" шла речь в его "сочинениях" для генсека.

Вспоминая то время, он пишет (теперь уже с абсолютной уверенностью в своей правоте): "В конце концов идейная база нынешней КПРФ, мысль о соединении сталинского патриотизма времен войны с идеологией державности к началу перестройки висела в воздухе".

То есть владела умами и сердцами сознательной, патриотически настроенной части народа, и в первую очередь — русского, государственно-образующего, стержневого. Казалось, произнеси партия тогда хоть одно слово о необходимости претворения этой "мысли" (идеи) в жизнь — и оно было бы подхвачено всем народом, стало бы крыльями его души, смыслом и целью жизни.

Конечно, главную роль в создании такого настроя сыграла трудная, но тем именно и дорогая народу Победа в Великой Отечественной войне, Победа, разбудившая в нем чувство национальной гордости, уверенности в своих силах. Однако нельзя тут сбросить со счетов и работу, которую проделали после войны русские писатели, особенно фронтовики, объединившиеся вокруг названных А.Ципко журналов. Думаю, что именно это имел он в виду, констатируя непреложный факт литературной жизни тех лет: "Уже к началу восьмидесятых5 существовали, более того — процветало, несколько почвеннических изданий: журналы "Наш современник", "Молодая гвардия", "Москва", "Кубань", которые пропагандировали российский патриотизм и имели большой успех в офицерской среде, среди провинциальных аппаратчиков".

Не будем придираться к некоторой, мягко выражаясь, нелогичности рассуждений автора; написал: патриотические журналы "имели большой успех" и тут же оглянулся пугливо: а не лишку ли он хватил? Не перехвалил ли? И скороговоркой добавил: да, имели успех, но всего лишь в "офицерской среде и среди провинциальных аппаратчиков"... Просвещенную столицу, выходило, сии издания не интересовали.

А дело-то обстояло как раз наоборот. "Наш современник", например, до офицеров даже не доходил, потому что подписка на него в армии была запрещена, и не генералами, а столичными аппаратчиками, читавшими вместе с провинциальными журнал не просто с интересом, а прямо-таки с болезненным пристрастием и ставившими ему, как говорится, "каждое лыко в строку".

Считаю несостоятельной попытку автора объяснить "процветание" и "успех" "почвеннических" журналов тем, что в их деятельности "произошел переход от марксизма-ленинизма к идеологии российской государственности". Что такое "переход", если не разрыв с марксизмом-ленинизмом? Свидетельствую: не было такого!

Переход, как убедились теперь все, произошел в другом месте и не "к идеологии российской государственности", а совсем в другом направлении... к великому сожалению!

А.Ципко не стал отступать от установившейся в советское время традиции — назвал журналы "почвенническими" (а не русскими), а патриотизм "российским", тогда как мы, редакторы этих журналов и сотрудничавшие в них писатели, имели в виду патриотизм русский. Мы считали, что великий народ в семье других народов имеет право, как и все другие, на свой национальный патриотизм. При любой идеологии! И это отнюдь не исключало его советского патриотизма, а сегодня — не исключает российского. Если А.Ципко видит в этом отход от марксизма-ленинизма, то, как говорится, вольному воля.