Газета Завтра 292 (27 1999) - [28]

Я бросил кубик шесть раз, как сказал Чень. Составилась гексаграмма под номером 57: "Благоприятное свидание с великим человеком..."

— С кем же это? — недоумевал я. — Ты уже здесь. А среди моих московских знакомых нет великих.

— Значит, появится незнакомец. Не будем спешить, Подождем развития ситуации.

Ждать нам пришлось совсем недолго. Позвонил Феликс.

— Съездим на Клязьму, — сказал он. — Швефельборн приглашает к себе на дачу. Что-то у него случилось. Нужно помочь.

— А кто этот Швефельборн? — спросил его Чень, когда мы уже мчались по Дмитровскому шоссе в служебной машине Феликса.

— Очень интересный старик. Его называют патриархом отечественной экстрасенсорики. Предки его по отцовской линии — из Скандинавии. А мать, если не врет, из древнего рода какого-то Константинопольского патриарха... Иоакима, что ли. Был такой патриарх, Сань?

— Патриарх-то был. Но вот то, что твой Швефельборн — его родственник, в этом я сомневаюсь.

— Кто его знает? Вообще-то он, как говорится, иногда любит подпустить Андрона.

— А кто такой Андрон? — поинтересовался Чень.

— Да никто. Так у нас говорят о человеке, который любит хвастать, может приврать, — объяснил я нашему китайскому другу.

Мы въехали в опустевший дачный поселок на берегу Клязьминского водохранилища. Был солнечный октябрьский день. Швефельборн — худощавый, высокий, как жердь, старик в красном жилете — копошился в саду над ульями.

— Проходите в дом, — сказал он, не отрываясь от своего занятия.

Феликс провел нас в гостиную. Включил старинную лампу с зеленым абажуром, стоявшую в центре черного квадратного стола. В левом темном углу комнаты я заметил часы с тяжелым медным маятником в высоком и узком деревянном футляре: казалось, время шло здесь в замедленном темпе, даже не шло, а неторопливо истекало — капля за каплей. Рядом с часами — черная деревянная этажерка с застывшими на полочках темными статуэтками египетских божков и священных животных. Особенно мне понравилась терракотовая свернувшаяся змея. Справа от окна на тумбочке — черная печатная машинка с латинским шрифтом, с невыдернутым листком бумаги.

— Трофейная, эсэсовская, — сказал Феликс, осторожно коснувшись пальцами клавиатуры. — Старик пишет книгу о "науке соответствий". Договорился со шведами об издании. Он у них — личность известная. Знаком с королевой.

— Ну-с, господа офицеры, присаживайтесь! — скомандовал Швефельборн, появившийся в комнате с желтым деревянным бочонком медовухи. Старик был в отличном расположении духа. Видимо, общение с пчелами действовало на него самым благоприятным образом. Я с интересом вглядывался в его лицо, но не находил в нем признаков "великого человека", обещанного мне на этот вечер Ченем. Высокий лоб, длинные, слегка оттопыренные уши, ястребиный нос, смеющиеся, прищуренные глаза вызывали ощущение, что перед вами человек-птица. Повернув деревянный квасной краник, он ловко наполнил четыре темных стеклянных бокала прохладным пенившимся напитком.

— Будем здоровы и вечно молоды!

— Очень вкусно! — просиял Чень.

Я почувствовал, будто волна солнечного света разлилась по всему телу.

ФЕЛИКС ПРЕДСТАВИЛ МЕНЯ как знатока эзотерических учений, а Ченя как сторонника здорового образа жизни и обладателя Мистической Потенции. Старик поглядывал на нас смеющимися глазами. Чень завел разговор о сверхчувственном восприятии.

— Феликс рассказывал нам, как вы помогли ему напасть на след пропавшего генерала. Можно узнать, как это у вас получается?

— Да я сам не знаю, голубчик, — Швефельборн хитро улыбнулся.— Как вам объяснить? Представьте себе стенник с запечатанными воском ячейками с медом. Нечто подобное — всеобъемлющее информационное поле. В каждой ячейке хранится знание об определенном месте и времени, о вещи или лице. Нужно только найти соответствующую ячейку и распечатать ее. А там — только вычерпывай нужную тебе информацию.

— Вопрос в том, можно ли научиться считывать такого рода информацию, — сказал я. — Существует ли вполне определенный способ раскупоривания запечатанных ячеек вселенской памяти? Или это — дар свыше: имеющему его дается искомое знание, а у не имеющего отнимется и то, что он имеет, как сказано в Евангелии?

— Ну вы же знаете: не может человек ничего делать от себя. Все довольно-таки просто: либо ты видишь и говоришь о том, что видишь, либо не видишь — тогда помалкивай. Тут какое-то наитие.

— Согласен. Как обстоит дело с прошлым, мне понятно, — рассуждал я. — То, что уже произошло, свершилось, действительно, не исчезает бесследно. И если след существует — хотя бы в виде смутного образа нашей памяти — он уже доступен для ясновидения, может быть прочитан и истолкован. Иное дело — знание будущего, которое ирреально. Возможно ли видение того, чего еще нет, что еще не наступило?

— А почему нет? — Швефельборн смотрел на меня веселыми хитрыми глазами. — Будущее возникает из прошлого, предсуществует в настоящем, значит, и его можно усмотреть умственным взором.

— Предсуществует?

— Да, в виде мысли.

— Тут что-то не так. Есть ведь и несбыточные идеи — идеи без будущего.