Газета Завтра 284 (19 1999) - [29]

А мне их жалко, и чем больше я думаю о них, тем сильнее. Мне скажут: зачем жалеть чужих, разве мало у нас своих, нуждающихся в жалости? И своих я жалею, когда им плохо, но т а к плохо им все-таки не бывает. До какого отвращения к окружающему надо дойти, чтобы взорваться и на самой заре жизни уйти из нее, захватив с собой десяток тех, кто делает ее нестерпимой! Нечто похожее бывало у нас в воинских частях, где доведенные до отчаяния “дедовщиной” новобранцы стреляли ночью в своих сослуживцев и бежали из части; но они все-таки б е ж а л и, пытались скрыться, значит, желание жить у них не пропадало. А у этих оно пропало.

Кто же сделал для них жизнь адом? Один из самоубийц ответил на этот вопрос. Наведя пистолет на белокурую школьницу, он сказал ей: “Я ненавижу негров и спортсменов”. После чего выстрелил в себя. Тот факт, что убитыми учениками действительно оказались только негры и спортсмены, проливает свет на суть конфликта, которая намеренно замалчивается.

По какому признаку парнишка объединил такие, вроде бы разные группы в одну категорию, олицетворявшую для него мировое зло? В его восприятии это была категория низших примитивных существ, к которым приличные люди могут относиться лишь свысока, не допуская их дальше передней, но которые во внезапно перевернувшемся мире оказались наверху, обнаглели, распоясались, объявили себя хозяевами жизни и теперь измываются над всяким, кто не так примитивен, как они, и способен о чем-то думать, глядя на них, как на какую-то устарелую диковину, годную разве на то, чтобы посадить ее в зоопарк и сквозь прутья клетки щекотать веточкой, гогоча при этом во всю мощь своей луженой глотки.

Противостояние, которое ребята из Колорадо переживали как безысходную ситуацию, в действительности не представляло собой чего-то исключительного. Более того, его можно назвать типическим, поскольку оно время от времени возникает на самых различных уровнях бытия. В естественной истории оно возникло около двухсот миллионов лет назад и продолжалось чуть не половину этого срока. Это был период, когда появившиеся на земле теплокровные животные существовали бок о бок с ящерами, господствовавшими тогда во всех трех стихиях — птерозавры в воздухе, ихтиозавры в воде, динозавры на суше. Всем оснащены были они для этого безраздельного господства — острыми клыками и когтями, громадными размерами, стальными мышцами, свирепостью и беспощадностью. Как могли чувствовать себя среди этих тупых чудовищ беззащитные млекопитающие, эти интеллектуалы мезозоя? Примерно так же, как белые американские мальчики с умственными и нравственными запросами среди вечно орущих безмозглых здоровяков с убогой лексикой, плоскими шутками и безудержным хвастовством, которые целыми днями стучат баскетбольным мячом по асфальту или теннисным мячиком по кирпичной стене. Разница состоит лишь в том, что покрытые мягкой шерсткой зверьки могли спрятаться где-то в глубине первобытного леса от закованных в панцирь динозавров и жить от них отдельно, а белым мальчикам приходилось каждый день посещать враждебную территорию школы, целиком “схваченной” здоровяками.

Бедняги вряд ли хорошо знали палеонтологию, а если бы и знали, тот факт, что на протяжении бесчисленных тысячелетий на земле вершилось торжество низших форм над высшими, вряд ли заставил бы их смириться со своим униженным положением. Ведь из рассказов своих бабушек и дедушек и из книг, которые, в отличие от “негров и спортсменов”, они еще не разучились читать, они знали, что относительно недавно хозяевами страны были такие люди, как они — светловолосые с серыми или голубыми глазами, чьи предки приплыли сюда из Северной Европы и своим трудом, и своей сметкой превратили дикий континент в богатейшую страну мира. Мальчикам было ясно, что проделать такую работу могли только белые люди, обладавшие умом и волей, присущими лишь высокоорганизованным существам, а не гогочущим амбалам.

...В 1835 году в городок на южном берегу озера Мичиган, насчитывающий 200 жителей , приехал из штата Нью-Йорк умный и энергичный белый человек Вильям Огден. Его зять купил здесь недавно домик, и он решил погостить у зятя и посмотреть новые места. Выйдя погулять, он ужаснулся: кругом простирались болота. Но живое воображение и логика вскоре победили уныние: Огден вспомнил, что система великих озер тянется на восток до Атлантического океана, а на запад до самого Тихого океана простираются непаханные прерии. И вот вместо болот его взору представился будущий мегаполис. Он остался, вскоре был избран мэром и с ирландским упорством начал осуществлять свой проект, вкладывая в него не только городские средства, но и свои собственные. И мегаполис возник-таки на этом месте, причем на протяжении жизни одного поколения! Уже к концу XIX века Чикаго был крупнейшим в мире перевалочным пунктом зерна и мяса, а затем превратился в колоссальный индустриальный и научный центр, в котором воплотили в материал свои грандиозные проекты такие классики архитектуры, как Мис ван дер Роэ, Голдберг, Бернем, Салливен и другие. И таких целеустремленных предпринимателей, ни перед чем не отступающих и думающих о деле даже во сне, как Огден, были тогда сотни и тысячи, и именно они создали великую Америку, так что, наряду с политиками конца XYIII века, написавшими первую конституцию, их с полным правом можно назвать “отцами-основателями”. И все они без исключения были белыми, среди них не было ни одного “негра и спортсмена”. А потом эта публика явилась на готовое и присвоила его себе. Как могли потомки Огдена, Эдисона и Форда отдать все этой скотоподобной массе? — спрашивали себя наши школьники, и никто не мог помочь им найти ответ, поскольку сам вопрос в условиях господства “негров и спортсменов” получался крамольным, и все боялись вести разговоры на эту тему. Увидев, что правды от взрослых уже не добьешься, мальчики сами решили вступить в битву с неправдой и пасть в этой неравной битве.