Газета Завтра 249 (36/1998) - [8]

Я служил на Украине командующим армии и оказался единственным командующим, который не принял украинской присяги. И я вспоминаю наш разговор с Кравчуком, когда он сказал: “Вы хотите, чтобы все шло из Москвы”. Я ему ответил: “Мне, как и подавляющему большинству нашего народа, все равно, откуда что идет: из Москвы или Киева. Ведь мы жили вместе и не забыли, что мы дети одного народа. И когда между Россией и Украиной появляется граница… еще придет время, когда за все это спросят”.

Для меня за последнее время не было более счастливого дня, чем день создания Союза между Россией и Белоруссией. Если бы к этому Союзу присоединилась Украина, все проблемы интеграции бывшего советского пространства шли бы совершенно другим путем.

А.П. Вы подали рапорт об отставке Ельцину, Вы чувствовали всю психологическую подоплеку той ситуации, видели лицо Ельцина, понимали, что произошла некая психологическая буря после Вашей отставки. Объясните глубинные мотивации Вашего поступка - выхода в публичную политику кадрового военного, сменившего сверхудачную службу на пустое место.

А. Н. Я представлю Вам два момента, связанных с рапортом об отставке.

С одной стороны, по природе я, безусловно, человек военный. Когда Вы упоминали об авторитарном мышлении, системе руководства, Вы говорили и обо мне. Я очень жесткий человек на работе, может быть, в некоторых ситуациях беспощадный. Но, поверьте мне, моя жесткость всегда строго сочеталась с исключительным вниманием к тем людям, с кем я работаю. Иначе нельзя, ведь особенность нашей службы заключается в самостоятельных решениях: я не могу принимать решения за начальника заставы, которая находится за тысячи километров от Москвы. ФПС имеет 200 тысяч совершенно самостоятельных людей. В чем ошибка наших политиков? Они считают, что в стране 150 миллионов ельциных: все должны думать одинаково. Неправда. У нас 150 миллионов личностей. Наша служба - это олицетворение всего государства. Это я проповедовал, будучи директором военной структуры. Мы должны сделать так, чтобы этот начальник заставы чувствовал себя и президентом, и председателем правительства, и руководителем ФПС, и министром иностранных дел. Я его заменить не могу, какой бы я талантливый и важный ни был; он делает ту работу, которую не сделает больше никто.

Так вот, я как человек военный предназначен для защиты российского государства, а не для сдачи его рубежей. Пограничники - особая порода людей, потому что они никогда ни отступают: у них в принципе не существует приказа отходить. Пограничники сильны тем, что они живут среди людей. Пограничник стоит на конкретной земле. Он не только служит на заставе, он и семья его живут на этой земле, он соки ее впитывает, он в землю эту вцепляется, и от этого у него гораздо больше сил, чем у временщика. Я проникся этим чувством. И когда мне сказали, что надо оставить границу… Кавказ, всего 1300 метров, 40 квадратных километров территории. Я, военный человек, приказ выполнил, но в дальнейшем…

Но это - повод, причина была другая: я, будучи на самых высоких должностях в исполнительной власти, видел все те проблемы, с которыми сталкивается наше государство. И понимал, что изменить их, оставаясь на службе, невозможно: надо менять всю систему. Поэтому я и оставил дееспособную службу для того, чтобы заниматься публичной деятельностью. Это второй, главный момент.

А.П. Но что в исполнительной сфере травмировало Вас: тип людей, тип отношений, метода выработки решений?..

А.Н. Отсутствие какой-либо методы вообще. С 1991 года и по настоящее время не было сделано ничего, чтобы Россия стала государством. Никто за это время так и не определил, что же такое Россия как страна. Есть народ, есть территория. После распада Советского Союза нам досталась самая большая часть организма, но отнюдь не сам организм. Кто-нибудь хоть раз сказал о том, что мы должны из себя теперь представлять, какая это будет страна, какое это будет общество?

На становление государственности нам нужно 15-20 лет. Два срока Ельцина - это лишь два шага на огромном пути. Ничего еще не сделано, каждый год следуют кидания в разные стороны. Возьмите послания президента с 1995 года. Это четыре совершенно различных шага: то мы занимаемся ваучерной приватизацией, то распродажей предприятий, то монетаризмом,- мы всем занимались, кроме одного: создания государства. Мы не переформировали общество. Мы не подготовили наших граждан к смене формаций. Я ощутил все это своей кожей.

А.П. А Ваш сосед по кабинетам? А вице-премьеры? Это драма Ваша личная или это драма государственников, которые сложили какой-то хаотический клубок и не дают ему возможности реализоваться?

А.Н. В нашей стране никогда не было недостатка в государственниках. Таких людей у нас большинство. Но, к сожалению, система у нас построена так, что важнейшие государственные решения реализовать нельзя. Вот тогда я пришел к одному: нужно изменить систему.

Как я предлагаю это сделать? Единственный легитимный путь - в 1999 году получить в Госдуме две трети или хотя бы половину депутатов-левоцентристов, представляющих 80% населения страны. Сейчас бесполезно говорить о персоналиях-кандидатурах на пост президента, сейчас нужно думать о политической силе, которая может объединить общество. Эта сила, которой будет доверять общество, и предложит кандидата в президенты, и сформирует правительство. Не может быть правительство в оппозиции к Думе и наоборот, ведь они должны представлять интересы одного народа. Иначе зачем они нужны, если они оппозиционны друг к другу?