Газета Завтра 244 (31/1998) - [21]

Однако повторный визит управляющему нанес нескоро. Все было похоже на предыдущую встречу, но мне показалось, седина Кручины стала совсем белоснежной, а под глазами обозначились усталые тени. Да и толпа в приемной была настроена тревожнее. По всей стране уже вовсю бурлили митинговые страсти, и в воздухе висело предчувствие социального взрыва. Но Николай Ефимович бодрился и, между прочим, сообщил, что трижды в неделю посещает плавательный бассейн. Очень заинтересованно расспрашивал о ситуации в литературной критике, о причинах и характере раскола, углубляющегося внутри Союза писателей. Я сказал, что устремления враждующих сторон, по-видимому, непримиримы. И тут, теряя сдержанность, воспитанную десятилетиями аппаратной школы, управляющий воскликнул: “Но должна же быть какая-то альтернатива!” Я сказал, что теоретически должна, но события развиваются так, что все происходит наоборот. Кручина спросил: “А находишь время писать свое? Ты пиши, пиши… И расскажи-ка, что там с Нечаевым? Где он?” Я сообщил, что усилиями Пескова тот давно освобожден из-под стражи, работает в родном для Василия Михайловича крае, под Воронежем. К концу приема мой собеседник вернулся к прежней теме: “Знаешь, не трать сил на внутренние писательские распри. Ты пиши свое, пиши”. Такой нажим на одну педаль был для него необычен. У меня даже мелькнуло: не хочет ли, чтобы я написал что-то о нем? Но, если бы такое желание, действительно, возникло (кто без греха?), Кручина, по своему характеру, никогда мне об этом не сказал бы. И, скорее, это невольно проговорилось его собственное желание поделиться с читателями опытом жизни - ведь она была до отказа насыщена деятельностью и сосредоточенной внутренней работой. Жаль, ни условий, ни времени для этих исповедей у партийного руководителя, конечно, не предвиделось.

ВОТ, СОБСТВЕННО, и все. Больше я Николая Ефимовича не видел. Жить на свете герою очерка оставалось совсем немного. Но однажды, в этом промежутке времени, Ю.Н.Верченко, долго работавший секретарем Союза писателей СССР и теперь тоже, увы, покойный, сказал при встрече: “Был сейчас у Кручины. Очень тепло о тебе вспоминает. Просил передать привет”. Это была последняя весточка от одного из людей, благословивших меня на тернистом пути литератора. Скажу еще, что в застойные годы ни о ком не выслушал я в доверительных разговорах столько резких суждений, как о партийном начальстве любого ранга. И не от кого-нибудь - иногда от ближайших сослуживцев. Потом-то вся эта утаенная критика, помноженная на клевету недругов и досужие сплетни, хлынула в радикально освобожденную печать. Но вот о Кручине ни от кого не слышал неприязненного отзыва. Да что неприязнь? Просто сказанного в сердцах худого слова. Ни от кого за всю жизнь - думаю, это чего-то стоит. И потому не выходит из головы: за что же Герой Социалистического Труда Н.Е.Кручина осудил себя так жестоко и бесповоротно? Не знакомый с материалами расследования, я не считаю себя вправе строить догадки. Но я счел долгом рассказать об этом человеке главное из того, что знаю. Ибо мне Николай Ефимович и в конце своей жизни успел дать доброе напутствие: “Ты пиши!”

Олег Миронов КАК-ТО В СУХУМИ…

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ октября 1970 года, когда до конца отпуска оставалось дней десять, у меня возникло желание проехаться куда-нибудь на юг, благо друзей у меня во всех уголках Советского Союза тогда хватало.

Итак, Сухуми. Конечно, самолетом. Но жизнь распорядилась по-своему. Буквально за два дня до отъезда ко мне обратился мой коллега, который выезжал в длительную командировку куда-то в Европу, кажется, в Англию, и спросил, нет ли у меня на примете гаража, куда бы он мог поставить свою, пусть не новую, но все же “Волгу” - для большей сохранности. К моему несчастью (да, да, именно несчастью, о чем речь пойдет ниже), такая возможность у меня была. Мои дальние родственники продали машину, а гараж у них остался. Коллега обещал заплатить за аренду гаража, что и устроило обе стороны. И вдруг мне в голову пришла шальная мысль. А не попросить ли своего коллегу оформить на меня доверенность на его машину и махнуть на ней в Сухуми? К моему изумлению, он легко согласился. Как говорится, любезность - за любезность. О! Если бы я только знал, к чему это все приведет! Но такое не могло мне присниться даже в страшном сне. Однако все по порядку…

Оформление доверенности заняло считанные минуты, благо в то время наши “корочки” (удостоверение сотрудника госбезопасности) действовали магически на различных чиновников, коим являлся и нотариус. На следующий день я проводил владельца автомобиля в аэропорт и стал готовиться к поездке. Тщательно проверил машину у знакомого механика, большого мастера своего дела. Из своих знакомых подобрал себе попутчика с правами водителя, с которым мог бы разделить “тяготы” поездки. Но, как потом уже в дороге выяснилось, машиной он управлять не умеет, прав у него нет и единственный транспорт, на вождение которым он мог бы претендовать, - это велосипед. Но он был мне не в тягость. Вдвоем было все же веселей и, что немаловажно, безопаснее. Тем более, что он был каратист-разрядник.