Газета Завтра 218 (05/1998) - [22]

ПОЗДРАВЛЯЕМ!

У нашей славной, родной и милой Танюши, у народной певицы России Татьяны Петровой — целая череда праздников и юбилеев. Только что в кругу своих друзей — Александра Крутова, Николая Бурляева, Екатерины Васильевой, а также и газеты "Завтра" — она отпраздновала семейное торжество в Крестовоздвиженской церкви на реке Истре. 3 февраля тысячи ее поклонников встретились с любимой певицей и ее песнями на вечере в Центральном концертном зале "Россия". И в эти же дни у Татьяны Петровой — 25-летие творческой деятельности. Так что газета "Завтра" вместе со всеми своими читателями горячо и сердечно поздравляет народную певицу России, желая ей еще долго-долго быть такой же красивой, а ее прекрасному голосу — таким же, как сейчас, родным и близким каждому русскому дому, каждой русской душе! Фото С. СТАРШИНОВА

ГОЛУБОГЛАЗЫЙ ЗВОН

Как известно, Есенин называл себя — “божьей дудкой”. Талант Сергея Каргашина, судя по только что вышедшей книге стихов “Надорванные бусы…” (Москва, 1997, предисловие А. Боброва), тяготеет к есенинской манере и мотивам, но все же перед нами нечто другое, точнее — даже из другого ряда. Сергей Каргашин — не “дудка” и не “флейта”. Он скорее — из колокольного семейства. В одном стихотворении Каргашин может показаться эдаким валдайским бубенчиком, уныло скрашивающим долгую, беспросветную и грязную дорогу (“И крылья есть, да силы нет лететь”). В другом — это беспечный мельхиоровый колокольчик, звенящий о весне, о цветущих вишневых садах, о переговаривающихся станицах гусей, об умывающемся на подоконнике котенке с холодным мокрым носом, о заливающемся в голубом поднебесье жаворонке (“В мае”, “Котенок и звезды” и др.). В третьем — это сияющая корабельная рында с чумазого парохода, который “гуляет по Волге” (“Голубоглазая страна”), или забытый уж ныне железнодорожный гонг (“Выбор сделан. Мой путь…”). Пытается он предстать и набатным колоколом — великаном на башне вечевой (“Буденновск”, “Когда б убитые умели говорить…”), и мороз дерет по коже от его набатного гула, да только колокольню бы ему надо побольше, повыше, желательно с Останкинскую телебашню, — но кто ж туда пустит нынче патриота?! В творческом даре Каргашина, опять же как в колокольном металле, чудесным образом соединилось-сплавилось олово простонародных урало-ярославских корней и простая судьба (служба в армии, рабфак) с красной медью московского бытия и обучения в МГУ, а также добавилось благородное, высшей пробы, серебро Божьей Милости. Что в этом сплаве главное? Что — второстепенное? Все главное — на то он и сплав. И этот поющий сплав все набирает силу и набирает. Он звучит все громче, все уверенней. Плывет над нашей “голубоглазой землей”. Торжественно, а иногда грозно выговаривает он суровые слова народного приговора предателям великой державы (“Не спешите хоронить Россию…”). Вот он, вот — приближается, этот звон. Сперва вроде как бубенчик. Нет, колокольчик. Да нет же — колокол! Сейчас докатится и до нас этот очищающий гул, приблизится, как ледоход, накроет своей гудящей мощью, и нам останется лишь замереть в восторге и восхищении, и внимать, и раствориться в этих торжественных, рвущих, распинающих душу звуках… Гуди же, поэт! Буди несчастную и “непутевую” нашу Святую Русь! Пой свою русскую песню, мой ясноглазый друг. Я намеренно не останавливаюсь на недостатках в твоем творчестве — у кого их нет?! — на них густо, как стервятники, усядутся наши недруги, и будут галдеть, смакуя каждый твой промах. Пусть их. Надо ж им отрабатывать свои сребреники. Не обращай на них, мерзких, внимания, вперед и вверх — “по железной, отточенной кромке…” И да поможет тебе Бог! Вячеслав ДЕГТЕВ

Сергей “Я ЗДЕСЬ — НА РОДИМОЙ ЗЕМЛЕ!..”

* * * Улететь бы от осени этой… Вместе с птицами — взять, улететь! В Божью дудку — на солнышке где-то Не спеша, от души погудеть! Улететь бы… Но кто тогда бросит Этим выродкам правду в лицо? Эх ты, осень… Проклятая осень. Твой я… Видишь, на пальце — кольцо?.. * * * Ты приснись мне, приснись мне, Отчизна, В синих звонах весеннего дня! Тайной вечною, светом пречистым Ты коснись, умоляю, меня!.. Видишь, сердце совсем очерствело, Разошлось, расползлось — по кускам… И в пустое, ничейное тело Ветер тащит весь нынешний хлам. Вот она — наша жадная спешка, Тень чужого, больного ума: Где цвело — там теперь головешки. Где сияло — кромешная тьма. Не суди! Виноваты мы, знаю. Совесть — нежный, ромашковый луг — Растерзали… И вот пожинаем Дело собственных бешеных рук… Ты прости нас, прости нас, Отчизна! Все равно как — но только явись! Тайной вечною, светом пречистым Всех заблудших скорее коснись… * * * Разорвите мне грудь, разорвите, Не могу я сегодня дышать! Словно лебедь в смердящем корыте, Задыхается, бьется душа… Лупят танки по “Белому дому”, Не стесняясь — средь белого дня! Только черная копоть да стоны, Лужи крови да вспышка огня. Полыхает закон, как солома На жаровнях осененного дня. Лупят танки по “Белому дому”. А снаряды летят — в меня! 9 МАЯ По весне возвращаются птицы, Жилки трав чуть набухли уже. В этот день я хочу помолиться О великой солдатской душе. Той душе, что себя не щадила — Шла под танки, в штыки, на таран, Обнимала, крестилась, шутила, И делилась всем пополам… Я хочу помолиться за деда, Что лежит в белорусских полях. Это он… это он Победу Поднимал на своих костях. Ну а мы… мы сегодня другие. Что щенки, все скулим да скулим. Потеряли почти пол-России, Но подняться с печи не хотим. По весне возвращаются птицы. Кроме тех, кто на том рубеже… Мне недавно исполнилось тридцать. Вот и старше я деда уже… * * * Ну вот — окружили сворой. И тявкают: тонко, навзрыд… Да эдак вы очень скоро О зубы истрете язык. Чего понапрасну булькать? Коль взялся кусать — так кусай! А эти словесные пульки Моим не страшны парусам. Куда вам со мною тягаться? Я здесь — на родимой земле. А вы на Руси — иностранцы. Как впрочем, чужие везде… И скалитесь вы — от страха: Вдруг люди однажды поймут, Что только на сладкий запах Настроен ваш “верный” нюх. Глумитесь — в цветах, нарядах, Вкушайте ноздрями “Шанель”, Но помните: — я — где-то рядом. На мне, как всегда, шинель… * * * А душа на перинах — скучает. Пусть лепной — все равно потолок. Даже тихая с виду, ручная, Вдруг однажды — в окошко прыг-скок… Отчего? Оттого, что живая. Не игрушка, а вскинутый взмах. Оттого, что от счастья рыдают Соловьи в предрассветных лугах… * * * У ночи возьму я запах. У трав своевольных — имя. У первых апрельских капель — Голос, прозрачный, синий. У клена возьму я тело. Душу — у русской пашни. Снегом умоюсь белым, И полечу бесстрашно… * * * В разливах лета — солнечных, безбрежных, Где все цветет, гудит наперебой, Как флаг любви — завис комочек нежный… Пой, жаворонок, пой! Ты здесь один — в толпе разноголосной Такой один: неистовый, шальной! Скрепивший мир — великой, светлой осью. Пой, жаворонок, пой! Увы, увы… Как часто люди слепы. Их нежный сок — под толстою корой. Неси свой Крест, живой комочек неба! Пой, жаворонок, пой!.. Пусть нету сил. Пусть все давно под снегом. И ты один — над Черною дырой. Держись, гуди — над миром и над веком. Пой, жаворонок, пой! Пой!..