Газета Завтра 212 (51 1997) - [36]

В 70-е годы я написал статьи, где доказывал, что СССР не является русской колониальной империей. Где же ее можно было опубликовать? Только в самиздате. Осипов издавал самиздатовский журнал “Вече”, абсолютно лояльный политически. Но в нем были статьи о разрушении старых зданий Москвы, о появившихся уже тогда признаках численности русских. И Осипов получил за это 8 лет лагеря! В том-то и была трагедия, что тогдашний строй карал тех, кто говорил о болезненных яявлениях в стране. А общество, где люди принуждены молчать, гниет и гибнет. Я помню щемящее чувуство стыда, когда в 70-е годы магазины Москвы наполнялись жителями близлежащих городов и деревень, приезжающих на автобусах и поездах, чтобы купить кусок масла. Это был кризис не меньшего масштаба, чем “великая депрессия” в США в конце 20-х - начале 30-х годов. Но с той разницей, что у нас не появилось своего Рузвельта. И не могло появиться, так как нельзя было не только составлять планы выхода из кризиса, но и говорить о кризисе. В моем окружении - кто же не мечтал об эволюционном пути? Но такой путь не состоялся, и как видно, по объективным причинам.

Скажу честно, я переоценивал силу тогдашнего советского режима. Тот загадочный сплав из коммунистического режима и традиций русского народа, о котором вы говорили. Я думал среди них найдутся государственники в буквальном смысле этого слова. Но оказалось, что их не нашлось. Возникает все тот же вопрос: можно ли на уничтожении русского крестьянства построить здоровое общество? Только ли Магнитка и Днепрогэс определяют его здоровье? Если возможно, то почему же не поверить, что из теперешнего разворовывания страны может когда-то возникнуть здоровая рыночная экономика?

Вы говорите, что, смотря на пирамиды, мы забываем о взглядах правителей тех эпох… Боюсь, что в России нельзя перешагнуть через народную кровь, через гибель мужиков и построить стабильное общество. Не забывайте, что этот режим не вышел защищать ни один человек! Ни сам генеральный секретарь компартии, ни один из рядовых партийных чиновников…

В. Б. Увы, так же, как никто не вышел защищать царскую империю в феврале 1917 года, о чем так детально написал Александр Солженицын в своем “Красном колесе”. Все равнодушно прошли мимо того, что рухнула многовековая монархия. Может, потому что и она строилась на народной крови? В конце концов, чем Беломорканал отличается от построенного Петром I Петербурга? Крестьян ведь за людей не считали.

И. Ш. Мне кажется, есть громадная разница между тем, что произошло в 1917-м и, скажем, в 1991г. Согласен, что в 1917 г. активно боролось - и с той и с другой стороны - не большинство народа. Но все же это была упорная борьба: 3 года гражданской войны, сотни крестьянских восстаний по всей стране, Кронштадт. А в 1991 г. ни один человек не вышел на поддержку ГКЧП. Да и сам ГКЧП не смог призвать народ на защиту страны. Ведь в их руках тогда было и радио, и телевидение. В их номенклатурном языке таких слов не было! А ведь когда многие предчувствовали катастрофу, к которой катится страна: я хорошо это помню по своему окружению, по случайным разговорам в электричке, в метро. Выяснилось, что этот строй “своим” не считал ни один человек.

…Вы говорите, что и при Петре ломали многим жизнь, затем февральская революция, октябрьская революция… Конечно, этот процесс шел в одну сторону, и каждый последующий шаг подрывал все глубже корни страны. Но Петр был православный человек, он прекрасно знал православную службу собственной судьбы. Когда он был окружен во время прусского похода, он написал знаменитое письмо сенату, где он говорил, что если его возьмут в плен, нельзя верить ни одному слову, им подписанному, и необходимо избрать нового царя. При Сталине уже такого быть не могло.

Вместе с экономическими пятилетками была объявлена и “безбожная пятилетка”, и запланировано, в каком году будет закрыта последняя церковь в стране, а в каком - имя Бога больше не будет в ней произноситься. Сталин определил культуру нашей страны как “национальную по форме и социалистическую по содержанию”. Дальше - больше. Не зря в письме Брежневу в марте 1978 г. Шолохов писал о “протаскивании через кино, телевидение и печать антирусских идей, позорящих нашу историю и культуру”. Безусловно, крепостное право готовило почву для революции, а раскрестьянивание России, подавление русского национального сознания, Православия - подготавливали “перестройку”. Но с каждым этапом кризис становился болезненнее. Если петровские реформы дали стране два столетия стабильного развития, то в послереволюционную эпоху можно отыскать лишь несколько таких десятилетий.

В. Б. Со временем в силу того постепенного процесса русификации, о чем я говорил, от ленинских принципов самоопределения мы пришли к новой державности, постепенно мы избавляли от денационализации русских, постепенно набирала силу именно русская культура - Георгия Свиридова и Сергея Бондарчука, Василия Белова и Валентина Распутина. Сквозь все щели советского общества, как сквозь потрескавшийся асфальт, пробивалась традиционная русская идеология. Пусть коряво, но по-русски заговорили даже в обкомах партии. Может, поэтому многие из них позже и поверили в Бориса Ельцина, как в национального русского лидера?!