Газета Завтра 207 (46 1997) - [21]

Да, выбор - тяжелая штука. Когда выбираешь, приходится немного думать.

Андрей ФЕФЕЛОВ

ПАМЯТИ СОБЧАКА

Евгений Нефедов

Дамы и господа! После внезапной, непродолжительной и загадочной болезни от нас скоропостижно ушел в иной, покрытый мраком неизвестности путь, в страну, где над ним не будет бренной опеки со стороны следственных органов, бывший пациент санкт-петербургских врачей Анатолий Собчак… Даже не ушел, а убежал - прямо на больничной каталке, почти совсем как тот бедолага из фильма об итальянцах в России, который, как оказалось впоследствии, никаким больным в самом деле и не был…

Но Собчак - был больным! В последнее время он страдал хроническими провалами памяти, полагался, что все, сотворенное им и его соратниками-демократами, было благом, а никак не преступным деянием. Но память Собчака - это одно, а память страны и народа - совсем другое.

В памяти Собчака - его путь ученого, наделавшего большую кучу дел в развитии современной науки. В нашей памяти - его холуйские диссертации во славу партийно-советской системы.

В памяти Собачка - его переход в либералы и демократы во имя победы “общечеловеческих ценностей”. В нашей памяти - его истерия ради уничтожения великого государства для своего вожделенного вхождения во власть.

В памяти Собчака - “разоблачения” его комиссией действий генерала Родионова, обвиняемого в убийствах “мирных тбилисцев”. В нашей памяти - мерзкая кампания против боевого русского полководца, терпеливо, по-мужски сносившего собчачий лай, впоследствии признанный брехней и поклепом.

В памяти Собчака - его выдающаяся мэрская деятельность в Питере, приводившая в умиление жителей и гостей северной столицы. В нашей памяти - удушение им невзоровских “600 секунд” и террор против писателей-патриотов.

В памяти Собчака - его досадное, едва ли не случайное поражение на последних выборах. В нашей памяти - закономерное изгнание народом того, кого весь город считал ворюгой и негодяем.

В памяти Собчака - его резкий подрыв здоровья на почве борьбы за свои “честь и достоинство”. В нашей памяти - его симуляция болезни, окончившаяся, как когда-то еще у одного временного правителя, позорным бегством с брегов Невы под конспиративным подолом…

Они бегут, как убегает их время - стремительно и панически. Развалившие государство и успевшие оторвать от него свой жирный кусок, либералы и демократы уже не потребны тем, кто нацелился на кусок еще пожирнее. Всякая революция рано или поздно пожирает своих создателей - это сказано не сегодня.

И все станкевичи и собчаки, гайдары или чубайсы в этом смысле уже приговорены. И даже не столько нами, сколко, несчастные, теми, кого они сами и породили. Вспомнит ли кто-то их добрым словом?

Да будь они прокляты!

Евгений НЕФЕДОВ

БИТВА ЗА ЕВРАЗИЮ ( “Круглый стол” в редакции “Завтра” )

Борис ЗАНЕГИН. Бжезинский на протяжении последних десятилетий выступал как воспитатель “тихих американцев”. Я имею в виду известный роман Грэма Грина, где он описывает Пайла, который под влиянием профессоров, книг и лекций просто не видел ран и крови на своих жертвах. Бжезинский типичный пример такого профессора. Впрочем, еще Токвиль указывал на способность янки истреблять индейцев спокойно, в рамках закона, не проливая крови и не нарушая ни одного из своих “высоких принципов” морали. Бжезинский, в силу своего происхождения, всегда выступал как “энфан террибль”, “ужасный ребенок” американской политологии, поскольку резко и прямо высказывал планы и настроения правящих кругов США. Его статью следует рассматривать как достаточно спонтанную вещь, но пущенную как “пробный камень”, поскольку она заостряет проблему и выявляет отношение к ней разных сил на мировой политической арене.

Александр ДУГИН. Существенным является факт принадлежности Збигнева Бжезинского к трем организациям, имеющим очень важное значение. Это “Бильдербергский клуб”, “Трехсторонняя комиссия” и “Совет по внешней полити-ке”. Они известны только по исходящим от их имени документам и по массе политологической литературы, подтверждающей существование этих организа-ций. Но они не являются ни публичными, ни формальными, ни демократическими, рассматривая себя как “тайную власть”, сверхправительственную и судьбоносную силу западного общества и капиталистической цивилизации в целом. К ним причисляют, в частности, Киссинджера, Боула, Дэвида Рокфеллера и Бжезинского, как идеолога и оформителя концептуальных проектов, которыми оперируют эти центры. Бжезинский довольно четко мыслит себя приверженцем именно западной, “атлантистской” цивилизации, а польско-пограничное происхождение и близость к русскому миру позволяют ему лучше видеть реальный дуализм противостоящих цивилизаций, на стыке которых он и сформировался как личность. Так что речь не идет о его “исчерпанности” как идеолога Бжезинский проводит на основе классических постулатов геополитики анализ проблем и дает конкретные политические рекомендации. Эту статью не следует рассматривать как проявление злой воли закомплексованного поляка налицо объективный курс архитекторов западной цивилизации и те модели, с которыми они оперируют.