Газета Завтра 203 (42 1997) - [30]

И наконец, еще более конкретно, Республиканская партия США, одна из двух обладающих де-факто политической монополией, руководствуется протестантско-фундаменталистским мировоззрением открыто и последовательно, закономерно считая его осевой линией американской цивилизации, религиозно-догматическим воплощением Manifest Destinу, “Проявленной Судьбы” Штатов.

Промежуточным пластом между общепризнанным светским либерализмом для масс и протестантским эсхатологическим фундаментализмом политической элиты служат геополитические центры аналитиков, обслуживающих власть, которые пользуются в своих разработках обобщающей методикой, где главные религиозные и философские постулаты протестантизма, взятые без деталей и пророческого фанатизма проповедников, сочетаются с наиболее прагматическими сторонами либеральной доктрины, но очищенной от патетической демагогии о “правах человека” и “демократии”. Иными словами, геополитическое мышление, которое чрезвычайно развито у политической элиты США, непротиворечиво совмещает в себе эсхатологический фундаментализм, идею “США как Нового Израиля, призванного пасти народы в конце истории” и идею свободной торговли как максимальную рационализацию общественного устройства, основанного на приоритете “разумного эгоизма” и “атомарного индивидуума”. Протестантское мессианство американской геополитики сочетается таким образом с предложением универсальной рыночной модели и либеральной системой ценностей.

“ИМПЕРИЯ ЗЛА”

Главным геополитическим и идеологическим врагом Запада долгие века была Россия, что вполне закономерно. На богословском уровне это коренится в противостоянии католичества (и протестанства) Православию, Западной Римской Империи — Византии. Западная и восточная формы христианства — это два выбора, два пути, два несовместимых, взаимоисключающих мессианских идеала. Православие ориентировано на духовное преображение мира в лучах нетварного Фаворского света, католичество — на материальное переустройство земли под административным началом Ватикана (см. “Легенду о Великом Инквизиторе” в “Братьях Карамазовых” Ф.М.Достоевского). Православные почитают превыше всего созерцание, католики — действие. Православное политическое учение настаивает на “симфонии властей”, строго разводит светское (василевс, царь) и духовное (патриарх, клир) начала. Католичество же стремится распространить власть Папы на светскую жизнь, провоцируя обратный узурпационный ход со стороны светских монархов, рвущихся подчинить себе Ватикан. Православные считают католиков “отступниками”, предавшимися “апостасии”, католики рассматривают православных как “варварскую спиритуалистическую секту”. Позже наиболее антиправославные черты — включая отказ от богослужений и многих догматов — довели до предела протестанты.

Русь была прямой и единственной духовно-политической, геополитической наследницей Византии после падения Константинополя. Поэтому, кстати, и только поэтому она называлась “святой”. Ее сделало “святой”, “богоносной”, “богоизбранной” провиденциальное принятие византийского наследия, верность полноте православной традиции (включая социально-политические и даже экономические аспекты). Особенно важно подчеркнуть, что не просто факт распространения Православия как конфессии дал эту святость — православные церкви есть и в других странах, среди других народов. Но именно сочетание православной веры с мощной и свободной политической империей, с царством, с Царем в сочетании с национальным русским Патриархом — обеспечивало догматическую и богословскую, эсхатологическую правомочность такого названия. И строго говоря, Русь перестала быть “святой”, когда “симфония властей”, все православное политическое устройство было отвергнуто: сперва вторым Романовым (раскол), а затем его сыном, западником и ликвидатором патриаршества, Петром I.

Как бы то ни было, начиная с XVI века Русь выступает как главный идеологический, цивилизационный противник Европы. Позже следует затяжная геополитическая дуэль с Англией на Востоке, а в последнее время — “холодная война”. История не линейна, она часто делает отступления, уходит в стороны, выпячивает детали, акцентирует парадоксы и аномалии. Но все же осевая линия очевидна. Безусловно, существует некая “Manifest Destiny” (“Проявленная Судьба”) в широком смысле. Запад она приводит к американской модели, к американскому образу жизни, к сверхдержаве, а Восток (по меньшей мере христианский Восток) сквозь века воплощается в России. Абсолютно симметрическая антитеза рыночному эсхатологизму протестантских англосаксов — социалистическая вера в золотой век советских русских. “Конец Света” по либеральному сценарию, и его противоположность, “конец света”,- по сценарию православно-русскому, социальному, евразийскому, восточному.

Логика истории постоянно на самых различных уровнях навязчиво высвечивает основополагающий дуализм — США и СССР, Запад и Восток, Америка и Россия. В экономике, политике, геополитике, богословии, культуре — ясная, пугающе ясная антитеза — как наглядно развернутый перед нами промысел о драме мира, о двух полюсах континентальной дуэли, о великой войне континентов — физических и духовных.