Газета Завтра 203 (42 1997) - [3]

l Новые парламентские выборы автоматически должны были привести к комплексному обсуждению итогов деятельности Ельцина после 1996 г., а здесь для него приятных перспектив нет: и невыполнение предвыборных обещаний, и обман общественного мнения в связи с состоянием здоровья, и невыплата долгов, и скандальные истории по коррупции, и поражение в Чечне, и срывы по кадровым вопросам в региональном плане, и многое другое, — при всем желании невозможно занести в актив.

Даже итоги опросов населения продемократическими службами по изучению общественного мнения демонстрируют стабильную поддержку Зюганова на уровне 18-20 процентов. В общественном мнении сохраняется высокая степень доверия к нему как альтернативе Ельцину, а компартия и НПСР в целом спокойно могут рассчитывать на 22-30 процентов голосов при умелой агитационной деятельности на ближайших выборах.

ЛДПР и НДР за счет появления Лебедя и Рохлина значительно сократят представительство в парламенте. Явлинский, видимо, получит поддержку у части разочаровавшихся демократов и увеличит свою представительство до 9-10 процентов (если Лужков не сделает ставки на некую другую партию). Аграрии в очередной раз не смогут преодолеть планку, и в Госдуме появится Анпилов с 6 процентами. Возможно, пройдут в парламент и некие новые политические силы, отнюдь не продемократической направленности. То есть совокупная оппозиция может радикально увеличить свое представительство в Госдуме и вырасти вплоть до конституционного большинства. При этом президент утрачивает морально-политическую способность давить на парламент и вынужден будет идти на РЕВИЗИЮ своей линии. Подобная приблизительная раскладка и трехмесячный срок избирательной кампании с остановившимся политпроцессом явно не нужны Ельцину.

Более того, приостановка деятельности Думы повлечет явное неудовольствие США и Запада в целом, поскольку окажутся невыполненными обещания, которые были даны лично Ельциным своим западным партнерам (в том числе ратификация СНВ-2, список к разделу продукции, легитимизация внешних заимствований и курса МВФ). Страсбургские же обязательства Ельцина и РФ в целом жестко ограничивают радикально антиконституционные действия.

Наконец, проведение парламентских выборов в конце зимы — начале весны 1998 г. дает наиболее высокий уровень протестного голосования, которое нельзя в течение года ревизовать, что вплотную подводит режим к следующим президентским выборам 2000 г. при “связанных руках и утраченной инициативе”.

l Планы самого Ельцина сильно отличаются от расчетов Черномырдина, Строева и Зюганова. Его обращения к Думе и вовлечение КПРФ в длительный и непродуктивный диалог позволяют сделать некоторую передышку для решающего наступления на оппозицию. В этом ключе имеются указания на то, что Б.Н. собирается в очередной раз применить свою апробированную тактику “проведения ускоренными темпами референдума”. Через подобный референдум должен быть решен больной для “реформаторов” вопрос о земле, а в связке с ним — и пересмотр конституции по списочному голосованию. “Затяжка по времени через круглый стол” абсолютно необходима, чтобы внести вопросы и начать телевизионную кампанию по примеру 1993 г. По планам Б.Н. только за победой на “референдуме” нужно и можно идти на роспуск Госдумы и новое голосование. Именно это, по ельцинскому менталитету, позволит “переломить” политическую ситуацию и даст двухлетний зазор для необходимых мер по оживлению экономики (приватизационные конкурсы, жилищная реформа, продолжение жесткой кредитно-денежной политики), которые, по обещаниям младореформаторов, дадут экономический рост в 1999 г. накануне президентских выборов.

За последние недели центральным элементом политических маневров Ельцина был запуск различного рода “пробных шаров”, особенно по “третьему сроку” своего. Впервые Б.Н. обратился к этому вопросу 1 сентября и твердо заявил свой отказ, затем последовали “туманные” фразы из Нижнего Новгорода, которые подкрепил трактовкой о “первом сроке” президентства Б.Н. в своем интервью в Страсбурге Явлинский. Наконец, выступление Ельцина в Страсбурге на первый взгляд подвело черту под этим рядом.

Категоричность заявлений Б.Н. о “соблюдении” Конституции перед общественным мнением Европы, казалось бы, закрывает для него дверь к выходу на следующие выборы. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, торжественное обещание затрудняет возврат к позиции “выдвижения”, но отнюдь не исключает этого, если КС все же примет необходимое решение — в особенности “по настоятельным просьбам трудящихся”.

“Раскачивание” ситуации за три года до выборов представляется довольно странным делом, поскольку за рамками “запугивания” Госдумы и оппозиции (после роспуска не будет выборов, а произойдет новый пересмотр конституции, если не утвердите бюджет, а отсюда и основы курса) трудно найти некую рациональность под данными маневрами Б.Н.

Но президент и его ближайшее окружение, давая старт подобным процессам, имели серьезную мотивацию делать это именно сегодня, а не, скажем, через год. Она связана прежде всего с необходимостью политическими средствами “закрыть” текущие срывы в проведении курса и сосредоточить внимание российской общественности на вопросах трансформации политической власти с выходом на перспективу преемственности.