Газета Завтра 195 (34 1997) - [11]

Рушится империя, народы ввергаются в пучину чудовищных социальных, культурных, экзистенциальных катаклизмов, а на фоне всего этого “а он мне фига, а я ему та-рарам…” Обижаться на это, негодовать, видеть в этом осквернение истории? Конечно, такая реакция допустима и правомочна, коль скоро мир, в котором мы живем, классичен, нормален, социально, культурно, экзистенциально достоверен.

5. Классичен ли этот политический мир?

Но нормален ли он? Классичен ли? А что, если все эти идиотизмы и физиологизмы являются частью очень сложного процесса, слагаемыми неклассической, квантовой, как сказали бы физики, странной и парадоксальной картины, частями которой являются президент и Коржаков, оппозиционеры и министры, и наконец, то самое население, которое вместе с ними талдычит свое невнятное “э-бе-ме”. Мы вот говорим о классических общественных реакциях. А их нет! Оппозиция не собирает даже имеющуюся скудную социальную реактивность. И это ее вина. Власть, включая четвертую, подавляет социальную реактивность, небезосновательно опасаясь ее наличия. И это ее вина. Но оперируя всеми этими повинностями и виновностями, мы не должны забывать, что само общественное целое пока лишено необходимой жизненной реактивности. Оно подавлено. “Государственник Чубайс” хочет централизовать распадающуюся Россию, шлет э-кающих и бе-кающих комиссаров в отпадающие и готовые отпасть провинции. Предположим, что централизаторский пыл Чубайса лишен провокационности. Что это меняет? Презрение к “российскому быдлу” пронизывает все существо данного политика. Он презирает и контрэлиту, и общество. Это презрение написано на его лице, оно модулирует каждую ноту его высказывания. Говорил много раз и повторю снова: с “быдлом и падлом” государства не строят!

Коржаков работает на “бытовом срезе” и абсолютизирует этот срез. Его бывший союзник и нынешний враг Березовский работает на том срезе, где деньги — это все. И — абсолютизирует свое рабочее поле. Между тем, ни один, ни другой срез для стоящих сейчас перед Россией проблем не являются базовыми и определяющими. Россия находится в ситуации социального коллапса. Этот коллапс вызван глубочайшим обрушением всего того ценностного каркаса, который удерживал позднее советское общество хотя бы в состоянии полураспада.

Колоссальный заряд ненависти, сосредоточенно и умело вброшенный в ходе так называемой перестройки, убил не только советские ценности, которые кому-то казались мерзкими и убогими. Он убил саму способность существования, базирующегося на любых ценностях. Компрометация демократических ценностей и идеалов довершила “деаксиологизацию общества”. Сразу же нашлись умники, которые сказали, что сие есть благо, и главное — это йогурт и джинсы. Неграмотные полуумки из элитных институтов, контролируемых советской номенклатурой, ухитрились “освятить” своим банальным гонором такие процессы, которые в любом нормальном обществе были бы восприняты алармистски. Интеллигенция, чья роль как раз и состоит в том, чтобы производить ценности и создавать среду для их востребования, отказалась выполнять свои функции и сладострастно уничтожила ту основу, на которой базировалась ее особая роль в российском обществе. Никакой Чернышевский не позволял себе народофобии, свойственной прорабам перестройки. Ибо те же революционные демократы четко понимали, что основа их деятельности, фундамент для их исключительной роли — это народ, жаждущий ценностей, готовый на все ради правды и справедливости. И этот народ берегли. Не рубили сук, на котором сидели.

Наследники “подрывателей основ” поступили иначе. Они хотели уничтожить пресловутого совка. И уничтожили. Дальше — что? Масса социальных симптомов говорит о том, что нанесенные “прорабами” повреждения носят фундаментальный характер. Подорвана ценностная и ценностно-производящая способность социума. Видимо, и бытописателям, и политическим игротехникам кажется, что это не главное. Что общество может жить без ценностей, оставаясь обществом. Но это не так! Общество без ценностей обществом не является. И Ельцин, и Березовский, и Коржаков, и Зюганов должны крупными буквами напротив своего рабочего стола записать банальную и суровую истину, подтвержденную всей историей человечества: “Миром правит невещественное”. Не дремлющие силы рынка, не миллиарды долларов, не тонны вонючего компромата и не воспоминания о колбасе за два двадцать — а невещественное. То, ради чего жертвуют. То есть ежеминутно спасают общество от социального коллапса. Если способность жертвовать утрачена, а Почитание самопожертвования (того ли, которое совершили облученные чернобыльские ликвидаторы или солдаты чеченской и афганской войны; того ли, которое положено белыми и красными на алтарь революции; того ли, которое было совершено Россией в величайшей спасительной войне ХХ века, или любого другого) превращено в Поругание — то общества быть не может.

Не могут люди, видя, что их погибшие товарищи проклинаются со всех телевизионных амвонов как имперские бандиты, вновь жертвовать собой, зная, что их будут проклинать. Не могут они отдавать свою жизнь и молодость, если им постоянно объясняют, что единственная их социальная функция — это наслаждение, получение любыми средствами максимума удовольствий за минимальное время. Не может вообще воспроизводиться жизнь на земле как жизнь Человека и Человечества в ситуации, когда идет такое расчеловечивание, такое отделение человека от ценностей, от того невещественного, в чем альфа и омега человеческого бытия.