Газета Завтра 194 (33 1997) - [25]

Слова клятвы И.В.Сталин произносил в уютном, хорошо натопленном, ярко освещенном зале Большого театра. А чтобы проститься с телом Ленина, люди выстаивали многочасовые очереди в трескучий мороз. Не обошел и этого духовный пастырь Сталин, заключая краткую речь: “Вы видели за эти дни паломничество к гробу товарища Ленина десятков и сотен тысяч трудящихся. Через некоторое время вы увидите паломничество представителей миллионов трудящихся к могиле товарища Ленина. Можете не сомневаться в том, что за представителями миллионов потянутся потом представители десятков и сотен миллионов со всех концов света для того, чтобы засвидетельствовать, что Ленин был вождем не только русского пролетариата, не только европейских рабочих, не только колониального Востока, но и всего трудящегося мира”.

Съезд принял обращение “К трудящемуся человечеству”, переименовал Петроград в Ленинград, а для будущих паломников постановил соорудить мавзолей Ленину на Красной площади в Москве и памятники в столицах союзных республик, а также в Ленинграде и Ташкенте.

Публикация подготовлена к печати В.Ореховым

ЧУБАЙС И "КРАСНАЯ СОТНЯ"

Ю. Путрин

Эта странная книжечка на сотне красного цвета страниц вряд ли способна привлечь наше внимание, пока мы не разглядим на обложке до боли знакомую фамилию автора: ЧУБАЙС. Да, перед нами — творение родного и старшего брата того самого главного российского ваучера и друга Семьи президента. Тема тоже связана с высочайшим заказом на государственную идеологию. Всё по Ершову:

У старинушки — три сына.

Старший — умный был детина,

Средний сын — и так, и сяк,

Младший вовсе был дурак.

И, как в сказке, дурак-младший всех старших обошел. Это обидно, а потому опус «умного детины» Игоря Борисовича Чубайса дышит праведным гневом истинного демократа на погрязший в невнимании к его достоинствам мир власти.

«Сбросив с себя красно-коммунистический плащ и слегка прикрываясь маской с надписями «свобода, рынок, православие», властвующая каста, по существу, не скрывает свои истинные интересы и намерения — это власть, деньги, привилегии… Ничего другого, ничего возвышающего, никакой общегосударственной идеи у них попросту нет. Сама же Россия нынешнюю «элиту» абсолютно не интересует… Народ для нынешних правителей — просто досадная, неприятная помеха, которой зачем-то еще и зарплату нужно платить… В нынешнем посткоммунистическом государстве номенклатура не просто сохранила саму себя, но сохранила и приумножила свою власть. Это сделано через своеобразное псевдоправовое регулирование и так называемую народную приватизацию» (с.70),- ай да Чубайс! То ли брат пошел на брата, то ли правая рука не ведает, что творит левая. Неужели сам всё придумал? Или вычитал в оппозиционной прессе?

Но среди серьезной оппозиции такие общие рассуждения уже не в чести: сколько ни повторяй «халва» — во рту слаще не станет, сколько ни проклинай нынешнюю властную мафию — ничего не изменится. Отстал, отстал Игорь Борисович с его попыткой «сформировать нового Бога (каков, однако, замах!), идею Новой, Третьей России, для чего необходимо изучить и проанализировать ключевые системы ценностей двух предшествующих российских государств» (с.11), да еще опираясь на кантовскую теорию априорного знания! Ему-то заранее всё известно: «Нельзя свои проблемы отдавать на откуп ни властям, ни каким-то маргиналам, то красным, то коричневым… В России есть демократическая общественность, демократическая интеллигенция, демократическая социальная наука. Всем нам и надо, и как можно скорее, заняться решением наших проблем» (с.3). Открою тайну: все вышепоименованные демократы уже давно только тем и занимаются, что решают собственные проблемы. Одна беда, что существование России в число таких проблем не входит: “ЭТА страна…”

По ее поводу можно фантазировать что угодно. Например, Чубайс-старший почему-то считает, что «первое российское государство» существовало с VIII по начало XX века, когда оказалось разрушенным некоей Совдепией. Подтверждение тому он находит: а) в истории б) в русском фольклоре в) в русской поэзии XIX века. Но эти аргументы выглядят более чем сомнительно, не говоря уже об их взаимосвязи. «Исторический» — из-за явной приверженности автора постулатам школьной советской программы. Так, кризис и гибель Киевской Руси Чубайс сводит к «неэффективной, номенклатурной системе наследования» (с.18) княжеской власти, а Смуту объясняет тем, что «весть об убийстве царевича Димитрия глубоко травмировала русское общество» (с.19). Переход от великого княжения к царству, и от него — к империи, разница между Киевским каганатом, Московией и Россией для автора несущественны и незначимы. Всё это — единое, «первое» русское государство, объединенное «русской идеей» (которую, признает Чубайс, сформулировал только Достоевский лет за пятьдесят до революции). И главное в «русской идее», по Чубайсу, — предельное территориальное расширение, «экстенсивный рост», якобы исчерпавший себя ко второй половине XIX века — по объективным причинам: «россияне в конце концов вошли в контакт с народами, либо контролируемыми другими державами, либо имеющими свои собственные, не менее сильные государствоообразующие идеи и потому ни на каких условиях не согласные принимать чужие идеи и знамена» (с.23). Что называется, без комментариев. Зато следующий этап — «качественного роста», был прерван коммунистическими злыднями, спустившимися с гор как “Гога с Магогой”.