Газета Завтра 1259 (02 2018) - [28]

Но битва продолжается. Поле боя — уже сам Веронов. Он ощущает в себе инородное тело: оно душит изнутри, распирает рёбра, давит сердце. Это странное существо, незваный гость, чужак, враг подчиняет себе Веронова, ломает его волю, говорит из его утробы на неведомом праязыке. С каждым перфомансом, становясь всё мощнее, окончательно ввергает художника в отчаяние, вновь и вновь подводит к краю бездны, на дне которой светится чёрный бриллиант. Не помогает даже отчитка в монастыре, после которой гость, поражённый копьём Георгия Победоносца, лишь на время покидает нутро Веронова, вскоре вторгаясь в него вновь.

Может быть, в Веронове поселился медведь, содранную шкуру которого он увидел в юности в Карелии и почувствовал, что природная гармония нарушилась. Может быть, это огромная собака, что в августе 1991 года на глазах у Веронова загрызла ребёнка. Может быть, это большеглазый лемур, что изображён на вывеске корпорации Янгеса. А может быть, та самая змея, что притаилась в Кремлёвской стене, когда её покинули красные боги. Но кем бы ни был этот гость, если он вырвется наружу в полной силе — его уже ничто и никто не остановит. Зверь накинется на Россию, как новый век-волкодав, затянет её в бездну, а вместе с ней и всё мироздание.

Веронову остаётся одно. Он заглушает слово смерти, чтобы было произнесено Слово Жизни, чтобы в России наконец наступил подлинный День народного единства, чтобы вещий сон стал явью: "Государство Российское вновь начинало своё восхождение, как тесто, в которое Господь бросил небесные дрожжи. Кремль, как глыба розовой лавы, был свидетельством вулканического извержения, в котором извергалась всё та же загадочная имперская сущность".

И нужно унести с собой "произведения рук художника", нужно вернуть страх и скверну, боль и отчаяние тому, кто был их источником: последний шаг в пропасть — и все перфомансы затянула чёрная дыра, вобрал в себя таинственный бриллиант. Зло вернулось к злу.

А грязные следы замело русским снегом — белым, как покров Богородицы. Россия, устав от суеты, захотела помолиться, вздохнуть и услышать Слово Жизни — дивный стих о звёздах, что несёт зима на небесном коромысле.

Теги события:

книги литература проханов перформанс

Угль, пылающий огнём

Сообщество « Салон » 16:52 10 января 2018

Угль, пылающий огнём

на кончину Александра Филипповича Ведерникова

Иван Вишневский

4

Оценить статью: 4

А. Ф. Ведерников ( 23 декабря 1927 года - 9 января 2018 года)— народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР, солист Большого театра. С 2008 года — художественный руководитель театра «Русская опера». Фотохудожник, живописец, педагог.

Александр Филиппович Ведерников был квинтэссенцией всего русского, всего советского. Что не представишь себе лучшего, произнося слово «русский» — всё было в гениальнейшем певце, художнике, мыслителе. Он был невероятно природно, как-то кряжисто талантлив. Его гений не был продуктом логических умозаключений, тяжких усилий, которые зачастую выхолащивают саму светоносную суть творчества. И, конечно, он не болел творческим эгоизмом, стремлением к самовозвеличиванию. Он был гениален естественно, изначально, как его родная река Вятка в её древних ушкуйских разливах, как могучий дуб, неподвластный всяким веяниям современности (порой не слишком ароматным), как старинная церковь на пригорке, вписанная в сияющее или грозное русское небо, отражающееся в прозрачнейшем лесном пруде.

Сам Ведерников был отражением великой надмирной идеи о России. Как будто сама мистическая Русь захотела явить миру человека, который был бы не только талантлив, но и невероятно добр, прост, ясен в своих стремлениях и побуждениях, всегда чистых и благородных. Человека, который никогда бы не забывал о том, что он не самодостаточный индивидуум, рождённый на свет для того, чтобы ублажать себя любимого, а всего лишь часть — часть нашего народа, часть нашего ландшафта, часть нашей истории, часть нашего великого искусства. И только такой человек, который сознаёт себя не целым, а частью чего-то большего, огромного, надмирного — тот и способен вырасти в Ведерникова.

Когда уходят такие люди, начинаешь ненавидеть время. Как древний грек, воспринимаешь время зловещим Кроносом, который пожирает собственных детей. Мы должны противопоставить Кроносу с уходом Александра Филипповича свою волю и свою силу. Ведерников был частью каждого из нас, всего народа. Мы должны оставить его частью себя и после его физической кончины. Те, кто может писать о Ведерникове — пусть пишут, те, кто могут говорить — пусть говорят. Те, кто могут просто распространять его записи в социальных сетях — должны это делать. Полная утрата Ведерникова стала бы утратой одного из краеугольных камней русской жизни.

Ещё о времени. Я знаю Александра Филипповича 42 года. Кажется, что это долгий срок, но для меня это не так. Всё многодесятилетнее общение с ним кажется мне очень кратким, и я им не насытился. Самое первое впечатление от Ведерникова в жизни (по радио и телевидению, конечно, как и все мы, советские люди, слышал его многократно с самого раннего детства) — это концерт в Большом зале Московской консерватории, который посетил ребёнком. Александр Филиппович выступал вместе с Большим симфоническим оркестром Всесоюзного радио и телевидения, дирижировал Владимир Иванович Федосеев. Тогда произошло одно из сильнейших музыкальных впечатлений всей моей жизни, которое и подвигло, наверное, к тому, чтобы в конечном счёте я и сам стал музыкантом. Александр Филиппович и Владимир Иванович исполнили ариозо «Пророк» Николая Андреевича Римского-Корсакова на слова Александра Сергеевича Пушкина. Эта вещь сама по себе гениальная — и текст, и музыка. Но когда это исполнил Ведерников, несколько заезженные школьной программой и бесконечным цитированием пушкинские строки вдруг вспыхнули какими-то невероятными красками. Дело и в мощи подачи, в удивительном тембре голоса, прорезающем всю оркестровую гущу. А ещё дело в удивительном актёрском мастерстве Ведерникова. Из всех певцов, которые когда-либо рождались на свет во всём мире, во всяком случае из тех, кого мы могли и можем наблюдать в записях, только Ведерников был гениальным актёром ульяновского уровня. Тому, как он перевоплощался, аплодировал бы и Станиславский. В первый раз увидев Ведерникова, я увидел и «шестикрылого серафима», и «испуганную орлицу», и «неба содроганье, и горний ангелов полёт». А самое главное — «угль, пылающий огнём», с тех пор вошёл в мою жизнь через Ведерникова.