Газета Завтра 1257 (52 2017) - [22]

Вообще, нам надо стремиться не к экспорту (любой продукции), а в первую голову к удовлетворению внутреннего спроса. Нам надо добиваться хозяйственной самодостаточности. Всё равно придётся что-то ввозить, а значит, и вывозить. Но цель должна быть –удовлетворение потребностей внутреннего рынка.Едим российское! – вот каким должен быть лозунг дня. А также одеваемся в российское, ездим на российском и т.д. Тем более, что применительно к еде тут и трудности никакой нет: народ абсолютно предпочитает наше. Стыд и срам, что жители Рязани, Тулы и Тамбова, самых яблочных русских мест, жуют иностранные яблоки.

Больше ста лет назад раскаявшийся революционер Лев Тихомиров писал в брошюре «Вопросы экономической политики» (1899 г.): «Вся наша экономическая политика должна исходить из помышления о потребностях внутреннего рынка. Цель экономической политики России – страны великой, имеющей внутри себя все необходимые и разнообразнейшие средства для существования, - сводится в целом к созданию могучего, самоудовлетворяющегося производства, добывающего все нужное для населения и обрабатывающего эти продукты во всем разнообразии и совершенстве, какие только допускаются культурой и техникой данной эпохи». Это мысль – на все времена. Не надо увлекаться экспортом продовольствия как стратегической целью.Экспорт зерна – это плохое решение. Вынужденное. И вынуждено оно недостаточным развитием животноводства, потому что главный потребитель зерна - скотина. Вот его бы и следовало развивать.

Либералы во главе с Ясиным и его ВШЭ радуются: зерно может стать чем-то на манер нефти-газа. То есть России на роду написано быть сырьевым придатком. Но сырьевой придаток никогда не может играть самостоятельной роли, а не то, что быть великой державой.

Что касается заброшенных гектаров, то тут тоже не всё ясно. У нас в Сальской степи ничего не заброшено, всё распахано. Землю скупают, цена постоянно растёт. Скупают более-менее крупные хозяйства те наделы, которые достались жителям села при разделе колхозов-совхозов. Но это на юге России.

Там, где условия хозяйствования труднее, где холоднее, где ниже урожаи – там, видимо, люди не видят прибыли в этой деятельности. Самое простое и экономически эффективное – выращивать зерно – там не прибыльно, иначе землю бы не бросали. Предполагаю, что заброшенные земли были когда-то скуплены какими-то бизнесменами у селян, которым они достались при раздербанивании колхозов, новые хозяева надеялись строить какие-нибудь коттеджи (это казалось лет пятнадцать назад неисчерпаемы золотым дном), да так и не построили. Если посмотреть в корень, то в основе большинства безобразий – приватизация и раздел колхозов-совхозов. 

Можно ли вернуть брошенные земли в оборот? Мне кажется, за это никто не возьмётся: кто будет выкорчёвывать кустарник и мелколесье, чтобы получить – что? Весьма тощую землю? Советское государство заставляло распахивать любую землицу: даже плохонький урожай лучше никакого. Тогда была жива память о подлинном голоде, и старики-начальники его помнили. Сегодня все хотят прибыли – вернее, таковы правила игры. Если на данном участке получить её нельзя или трудно – его бросают. Да, средняя полоса хороша для животноводства, но это большие деньги.  Начальное вложение в молочно-товарную ферму – сотни миллионов рублей. При этом доход будет невесть когда, а крутиться как белка в колесе надо начинать уже сейчас. Так что моралистические охи-вздохи насчёт брошенной землицы дела не поправят. Что поправит?

Прямое государственное участие и руководство отраслью. Наличие долговременной сельхозполитики. Такой, чтоб до каждого дошла. Вот наши польские друзья наладились производить неимоверное количество яблок: их и к нам привозят под маской белорусских. Так вот сделала это не невидимая рука рынка, а польское государство, которое в первом лице входило в отрасль, строя хранилища.

Тов. Зюганов прав, что государство должно участвовать в сельском хозяйстве напрямую, как это делается в развитых странах. «Советская страна вкладывала 15-20 процентов (расходной части бюджета). Белоруссия, чтобы иметь высокие результаты, вкладывает больше 10 процентов. Америка, жирная, богатая, вкладывает 24 процента. Европа, Совет Европы, вкладывает 33 процента. А мы 10 лет подряд вкладываем меньше 1,5 процента».Однако просто так дать денег – это значит: их потерять. Надо понять, какие формы государственного участия полезны именно нам. Кто и в каких формах будет этим процессом руководить? Опять-таки без государственного плана эта работа невозможна. Как будет выглядеть наше село через 10-20-30 лет? Ну такой, например, вопрос: мы на кого ставим – на мелких фермеров или большие предприятия? Ещё вопрос: у нас на селе будут жить только сельхозпроизводители или кто-то ещё? Мы считаем правильной миграцию в города, и не просто в города, а в города-миллионники? Это не праздная футурология – от ответа зависит, например, где строить заводы, куда вести дороги и многое прочее.

«На селе у нас никогда не было 20 процентов нищих» , - печалится Зюганов. Тут тоже всё невнятно и неоднозначно. Кто такие – нищие? У нас в станице около 3 тыс. человек. В хозяйстве работает примерно 300 человек. Ну, плюс школа, магазин, автозаправка. И всё! А остальные? Наверное, они числятся нищими, но на вид не скажешь. Как-то они живут. Ну, кто-то выращивает кое-какой скот, но ведь не все. При этом на прополку овощей мы, помнится, привозили дагестанских женщин: наши селяне к такой работе склонности не оказывали. Наша статистика очень слабо отражает реальность, особенно всякие альтернативные формы занятости. А полезно было бы это знать… Без этого планировать невозможно.