Газета Завтра 1234 (30 2017) - [21]

Ты прав, я действительно сам выбрал и ВДВ, и Афган. И романтизма и патриотизма тогда во мне действительно было с избытком. Но патриотизма не рационального "от ума", а глубинного, подсознательного, заложенного в меня дедом, семьёй, фильмами о войне, советским воспитанием. Эти семена во всех закладывались, но в одних они прорастали верой и убеждениями, в других не затрагивали ничего. Кто-то рвался служить, выполнять "долг перед Родиной", кто-то не хотел идти в армию. Вот я был из первых. Настоящий продукт воспитания советской системы. Говорю это без ёрничества. Идеология советская действительно воспитывала нас — и воспитывала хорошо, нацеливала на лучшее, будила в нас лучшее. Другое дело, что, взрослея, мы сталкивались с другой реальностью. Но это уже отдельная тема. Поэтому я рвался служить в ВДВ — ведь там служат лучшие! Поэтому я рвался в Афган — ведь это мой долг защищать мою страну! И я попал в десант, попал в Афганистан. И, конечно, баланс романтизма и патриотизма к концу службы и на всю следующую жизнь изменился там принципиально. Но, знаешь, это было не разочарование, не крах иллюзий — это было взросление, закалка жизнью. Проверка на прочность и себя, и своих убеждений. Года два-три назад, воспользовавшись своим служебным положением, работой с Владимиром Познером, я дал почитать свою книгу Людмиле Улицкой. Мне было интересно, зная её взгляды, что она о ней скажет. При этом некоторые мои друзья и однополчане книгу поругивали за то, что я выношу сор из избы. Что в ней избыток натурализма и надо было всё это как-то немножко смягчать. И меня страшно удивило, что, прочитав книгу, Улицкая мне сказала: "Артём, вы взрослый и состоявшийся человек, но из вашей книги видно, что вы так до сих пор и не повзрослели, вы слишком романтизируете романтику войны, романтику мужской дружбы, патриотизм вашего поколения…".

Пройдя через всё то, что мне выпало пройти, я ни о чём не жалею. И да, я всё так же патриот свой страны. Россия — это единственное, что у нас есть. И если страна требует от тебя взять в руки оружие и идти на войну, то выполняй свой долг! И я по-прежнему романтик: для меня понятия дружбы, верности, чести — священны. Афганистан всё это лишь расставил по своим местам…

"ЗАВТРА". Тогда о ВДВ. Ты мечтал служить в десанте, и тебя в него взяли. Опять же, ВДВ — это тоже мечта нашего поколения. Фильмы, на которых мы росли, — "В зоне особого внимания", "Голубые молнии", "Ответный ход". Романтика. Мощь. Сила. Но чем стали для тебя ВДВ?

Артём ШЕЙНИН. Чем стали ВДВ? Попробую ответить почти научно: десант стал духовно-ценностным каркасом, на котором потом строилась вся моя жизнь и судьба. А если проще, то в десанте я получил все те нравственные и волевые установки, которыми живу и руководствуюсь до сих пор. Там я узнал, что означают такие понятия, как долг, честь, дружба, верность, выполнение приказа, ответственность, надёжность. В ВДВ всё это не пустой звук — это их суть! Десант, в силу специфики службы, решаемых им задач, этим живёт, на этом стоит. Поэтому очень небольшие по своей численности войска играют такую серьёзную роль в обороне страны. Конечно, там хватает и всякого другого — дурости, и глупости, и самодурства, но это уже всё вторично. Суть и дух ВДВ в их девизе — "Никто кроме нас!".

Но начиналось всё, как у всех мальчишек, — с фильмов, с рассказов ветеранов, ребят, отслуживших раньше. А потом начался путь в ВДВ. Занимался спортом, в военкомате попросился служить в десант, прошёл медкомиссию, потом направили в ДОСААФ, где я сделал ещё один шаг — прыгнул с парашютом. И, наконец, повестка, призыв. Служба. Конечно, всё оказалось совсем не так, как представлялось. Тем более в условиях Афганистана, войны. Всё резче, жёстче, тяжелее. И "дедовщина", и голод, и тяжелейший климат, болезни, "боевые", ранения, гибель друзей. Всё было совсем не так, как рисовалось мальчишке в семнадцать. И тем не менее сохранялось главное — ощущение принадлежности к особой касте. Гордость за то, что ты вступил в это братство. Ведь даже сквозь все мучения начального периода службы ты понимаешь, что служишь в особых войсках, что вам поручается то, с чем больше никто не справится. И эта готовность всех вокруг тебя выполнить любой приказ, нацеленность на победу, на результат, невзирая ни на какие трудности, заряжает и тебя. И ты делаешь это даже "через не могу": надо! Ты десантник! И это уже пожизненно. А дальше — как членство в любом братстве, в которое ты вступил сознательно, искренне, и всё это прошёл: это братство изнутри начинает тебя формировать.

Даже сегодня, когда нам уже всем по пятьдесят, при любых трудностях, проблемах, когда надо кого-то привести в чувство, мобилизовать, мы говорим друг другу: "Ты десантник или где?". Там, где надо преодолеть себя — прыгнуть в ледяную купель, вынести боль, выдержать — "Ну, за ВДВ! Слава ВДВ!". Это почти как молитва.

"ЗАВТРА". Но ведь есть много других войск, где не меньше традиций, где так же шумно отмечают праздники. Те же пограничники, с которыми вы делите Москву, есть моряки, есть танкисты. У всех своя история, своя слава. Почему именно ВДВ стали столь узнаваемы и раскрученны?