Газета Завтра 1220 (16 2017) - [26]

В ответ правительство сандинистов пускает в ход все возможные силовые ресурсы, военные и дипломатические хитрости. Раздаёт оружие мирному населению — "милисианос" — для обороны приграничных городов и формирования народного ополчения. Стремится распространить революцию на соседний Сальвадор. Заручается поддержкой Кубы. Ждёт от Советского Союза поставок не только лёгкого, но и тяжёлого вооружения. Использует муляжи советских зенитных установок для дезинформации воздушной разведки противника.

Помня о Карибском кризисе, наше правительство не спешит вступать в конфликт, способный спровоцировать новую угрозу ядерной войны. При этом любое необдуманное действие сандинистов может повлечь высадку на их территорию "гринго", и тогда вмешательство красной державы станет уже неизбежным.

Перед Белосельцевым поставлена задача оценить ситуацию в регионе, установить вероятность развязывания большой войны, распознать скрытые интересы каждой из стран Карибского бассейна, узнать подробности переброски никарагуанцами советского оружия в Сальвадор, подтвердить данные о существовании в революционной стране реваншистского "правительства в изгнании", которое готовы признать США и другие страны-противники сандинистов.

Советский Союз намерен разрядить обстановку в Латинской Америке, отвести угрозу ядерной войны и избежать прямого столкновения сверхдержав. Тем более что в правительстве уже начинает формироваться либеральное крыло, нацеленное на сближение с извечным стратегическим врагом.

В ходе выполнения задания в подтверждение прежних агентурных сведений перед Белосельцевым проносятся "герники" революции: сбитый в небе над Никарагуа вражеский "Дуглас", бой в заливе, тушение пожара на нефтехранилище, народная оборона приграничного города, переброска оружия в соседнюю страну, уничтожение базы "правительства в изгнании", насильственное переселение "мискитос" вглубь страны.

Картины революции настолько ужасающи и одновременно прекрасны в своём величии подвига, настолько масштабны, что их не в силах вместить во всей полноте сознание человека. Главное оружие, защита и маскировка Белосельцева в этой поездке — фотоаппарат. Он не только сборщик агентурных донесений, верный друг разведчика, замаскированного легендой журналиста. Фотоаппарат — летописец великих событий, фиксатор живых образов времени, бессловесный хроникёр, способный приказать: "Остановись, мгновенье!". Фотообъектив — "оптика сердца" — ловит то, что обжигает роговицу, сберегает то, что ради самосохранения, ради того, чтобы не сойти с ума, вытесняет из своей памяти человек: "…в руках у него был аппарат. Его инструмент и зонд, который он погружал в людские души, брал пробы человеческих бед и страданий. Скрывая свою истинную сущность разведчика, он приближался вплотную к людскому несчастью, погружался в его радиацию, ослепляя тех, кто пытался за ним наблюдать. Эта радиация горя зажигала изображение на пленке, пронизывала фотографа, истребляла его кровяные тельца и одновременно делала его невидимым для соглядатаев".

Перед глазами Белосельцева прошло множество революций. Они принимали самые разные обличия: волшебная роза Афганистана, чёрная тотемная маска Мозамбика, красная марсианская почва Кампучии. Свои особые обличия обретает революция и в Никарагуа.

Белосельцев предчувствует, что это его последняя командировка, что великая страна, посланником которой он теперь прибыл на стык Атлантического и Тихого океанов, скоро свернёт красный свиток революции, отключит мир от генератора красных смыслов. И нужно успеть найти константу революции, воплотить нечто ускользающее, туманное, гадательное в зримых образах. Нужно явить миру морфологию революции. Эта морфология должна быть ясна каждому, когда всё абстрактное облекается в конкретные формы, подобные человеку или окружающей его природе. Этот антропоморфизм и натуроморфизм революции Белосельцев и станет искать в Никарагуа.

Революция — живой организм. Она рождается в муках. Это "роды в смерти", что можно уподобить бабочке, которая, уже насаженная энтомологом на иглу, вдруг конвульсивно исторгает из себя яички, надеясь в последний миг на продолжение жизни. Революцию вскармливают молоком оружия, воли и мечты. Но одной только битвой победы не сотворить. Подросшее дитя революции жаждет созидания, отвергает смерть и преумножает жизнь. Потому сандинист откладывает винтовку и пишет учебник, делает спасительный укол в пору эпидемии, выкорчёвывает банановое дерево, чтобы вырыть окоп, но мечтает, что после боев на этом месте разрастётся дивный сад. Революция перековывает не только орала на мечи, но и мечи на орала, когда юноша революции мужает.

Никарагуанское дитя революции оглядывается на русскую мать, на кубинскую старшую сестру, лелеет новорождённую революцию Сальвадора. Белосельцев для сандинистов — "носитель мысли великой", вестник той страны, откуда музыка революции разнеслась во все части света. Его революция — это уже зрелый организм, мощный исполин. Потому Белосельцеву должно быть ведомо всё о будущем Никарагуа. Он может предсказать путь крохотной страны, готовый повторить путь страны необъятной, готовой, как озеро, отразить в себе небо.