Газета Завтра 1207 (3 2017) - [34]

я отвечаю: Родина одна.

родные и бескрайние просторы!

от снежной белизны болят глаза.

нелепица закончится нескоро.

на темя летом сядет стрекоза.

я счастлив, что живу в такое время,

когда слонов не давят поезда.

в пробирках замороженное семя.

набитые балластом города.

родится идиот у идиотки.

накроет нас не завтра медный таз.

да хрен ли эти чёрные колготки,

красотка, не снимай противогаз!

халтуру чтобы гнать, нужна отвага.

объявят верхом мысли сивый бред.

мне что-то, как всегда, идёт во благо.

а что-то, как всегда, идёт во вред.

декабрь 2016 г.

* * *

я говорил с дубовой дверью о любви.

меня друзья слонов когда-нибудь сметут.

я грелку тузику подбросил: тузик, рви!

какого чёрта я закончил институт?!

с теченьем ночи свой меняет цвет вода.

не предлагал на всё согражданам забить.

людей не сталкивал я лбами никогда.

не собирался ни обидеть, ни убить.

а тут у нас, куда ни сунешься, зима.

вокруг Кремля пейзаж по-прежнему разрыт.

побеждены давно холера и чума.

любой киргиз в подвале тёплом пьян и сыт.

в Москве-реке у рыб на месте чешуя.

в автомобиле мёртвый Лемми рубит блюз.

и смотрит косо подколодная змея:

мол, я совсем не тот посмел закончить ВУЗ.

не всякой стерве наши вирши по нутру.

не всякой твари можно пару подогнать.

в башке у многих проясняется к утру.

я не желаю дату личной смерти знать.

когда-то жил я и у чёрта на рогах.

бордельный блюз в ушах водителя звенит.

последний день нуждаюсь в лести и деньгах.

проснусь уж завтра и богат, и знаменит.

декабрь 2016 г.

* * *

летят нам в стёкла камни из-под фур.

досада не сведёт тебя с ума.

вокруг полным-полно лукавых дур.

Евразия народам не тюрьма.

блуждающая фура в зимний день

отправит недовольных в ближний морг.

способна правдой стать любая хрень.

зима у нас один сплошной восторг.

ты веришь в интуицию, о да.

в лесу в берлоге крепко спит медведь.

гудят на переездах поезда.

на сверстниц больше незачем глядеть.

зима нам увлечённо что-то врёт.

лишь первые полезны граммов сто.

разбившийся не склеить самолёт.

для лохов ты практически никто.

ты фуру взглядом выбросишь в кювет.

возможно, зря. возможно, поделом.

злой ворон с неба каркнет свой привет.

его подруга каркнет свой шолом.

в замкадье организму важен йод

и кальций. с ним вообще у нас беда.

Офелия здесь больше не живёт.

отчалила куда-то навсегда.

монстр слова, корректируя маршрут,

проносится по малому мосту.

не сдохнуть раньше срока   — тоже труд,

не вляпавшись в тоску и нищету.

январь 2017 г.

«Вам припомнятся эти псалмы...»

«Вам припомнятся эти псалмы...»

Виктор Верстаков

19 января 2017 0

В день рождения отца

…И было бы тебе 93.

Немногие участники Великой

Отечественной горестной войны

достигли в жизни возраста такого.

Пью за танкиста Глеба Верстакова,

хмелея не от водки   — от вины.

Мы   — дети победителей-героев,

рождённые в конце сороковых

и в первые года пятидесятых

еще при Сталине и прочих супостатах,

как нынешние именуют их   —

жестоких маршалов и спившихся солдат,

прекрасную Европу захвативших,

её державших сорок с лишним лет

в плену и угнетении суровом…

Пью за танкиста Глеба Верстакова,

которого давно на свете нет.

Ты умер   — и Россия пошатнулась:

Олимпиада куцая, Афган,

безвластие верхов, низов броженье,

к безумной пропасти безвольное скольженье,

распад Союза, суета, обман.

И я, твой сын, всё это допустил.

Назвавший внука твоего в честь деда,

в горячих точках от стыда дрожал,

трусливо храбреца изображал,

краснея от очередной победы.

Ты не увидел нынешней страны,

которую страною звать нелепо,

где продаётся всё и все подряд.

Прощай, отец! Прости меня, солдат!

Пью за танкиста Верстакова Глеба…

За други своя

Мы уходили от погони,

мы от погони не ушли

и на горящем горном склоне

телами смертными легли.

А души положили рядом,

наперекрест: моя, его,   —

чтоб в небесах перед парадом

не перепутать ничего.

  * * *

Ну, что он скажет мне?

Ни на одной войне

он не был ни минуты,

болтая почему-то

о смысле бытия,

в котором, дескать, я   —

бездумно воевавший,

от времени отставший   —

вовеки не пойму

открытое ему.

Нет, в прорези прицела

виднее суть да дело.

Участник госпереворота

Две пули автоматных

вонзились в кость одну.

А всё же он обратно

вернулся на войну.

Почти что однорукий

(вторая   — словно плеть)

учил бойцов науке

зазря не умереть.

Учил и генералов

помилосердней быть,

селений и дувалов

слепым огнем не бить.

Потом   — вторая рана,

награда и приказ,

чтоб из Афганистана

убрался сей же час.

В России подлечился

и должность получил,

где снова в бой включился   —

разведчиков учил.

Собратья-офицеры

шли с бедами к нему.

Он оправдал их веру   —

и угодил в тюрьму.

Мол, к госперевороту

он собирал войска,

мол, свергнуть он кого-то

хотел наверняка.

Сидел в тюрьме суровой   —

израненный, больной.

Но выбрался, и снова

беседует со мной.

— Мне нынче ходу нету

в столицу, а ты вхож

в большие кабинеты…

Пусть учат молодёжь.

И в Сирии разведка

неслышно, как волна,

в координатной сетке

присутствовать должна.   —

Переживает Лёха

за отчую страну,

за подлую эпоху,

за горькую войну.

Мемуарист

По Ближнему и Среднему Востоку

прошёл пешком, проехал на броне.

И вот в тверской деревне одиноко

воспоминанья пишет о войне.

Он сам уже порой подзабывает

далёкие безвестные бои,

в которых умирают, убивают

и предают: чужие и свои.

Кому нужны воспоминанья эти?