Газета Завтра 1190 (38 2016) - [37]

Слава богу, на Западе этот вопрос тоже не решён, он забалтывается наличием больших денег и нагромождением электронных технологий. Главный вопрос — что такое образование, зачем оно нужно? — не решён. Люди, получившие современное образование, неконкурентоспособны. А система образования отдельно от конкурентоспособности невозможна.

Какова сегодня компетенция выпускаемых вузами специалистов? За последние 20 лет срок компетенции сократился с 30 до 5 лет. Если раньше вы, приобретая какую-нибудь специальность (компетенцию), были уверены, что практически всю трудовую деятельность она будет нужна, то теперь студент-первокурсник приходит в университет, и в этот момент его специальность в мире максимально востребована. Через 5 лет выпускник вуза приходит к тому, с чего начал: его специальность только что умерла, и он как специалист становится больше не нужен. Соответственно, до того, как начать обучать людей, вы должны понять, что происходит в мире и каковы перспективы развития той или иной компетенции. Вам нужно создать из этого понимания концепцию и теорию, разработать курсы будущего, утвердить их в министерствах, и это при том, что ничего из предыдущих систем образования вы вынести не можете.

Для того чтобы создать адекватное образование, в сфере обучения должна быть настроена непрерывная электронная действенная среда, которая будет работать в режиме онлайн. Например, представьте: у вас есть симулятор управления металлургическим комплексом, на котором одновременно учатся студенты и работают технологи этого металлургического комплекса. На нём задействованы все кафедры университета: экономическая физика, теоретическая физика, математика, электроника, сопромат… Теория в полной мере сплетена с практикой. Если вносятся какие-то изменения — образовательная программа сразу изменяется. Университеты меняют базу, если она становится неконкурентоспособна и не может обеспечивать их суперсовременной образовательной программой. Таким образом, формируется пространственно-временной континуум, при котором обучение, производство и наука взаимодействуют друг с другом в режиме онлайн, с мгновенной передачей данных.

Сегодня, в современных экономических условиях нам необходимо обратить внимание на образование профессионалов 55-60 лет. Сейчас они возглавляют российские концерны, оборот которых составляет, допустим, 5 млрд. долл. при норме 15 млрд. Если на обучение этого человека потратить 50 млн. долл., он буквально в следующие два года принесёт прибыль в 2-3 раза больше. Зачем сейчас, в кризис, тратить деньги на людей, которые в лучшем случае через 5 лет только закончат вуз, а ещё через 5 достигнут хоть какой-то управляющей должности?! К этому моменту все наши рынки умрут.

Если мы говорим об экономике знаний, то должны учитывать и наличие сырья, и способы переработки этого сырья, и качество получаемого продукта, который должен приносить прибыль. Мы живём в информационном обществе, где на 6 порядков, то есть в миллион раз вырос объём информации. В 1991 году компьютеры были с жёстким диском 1 Мб. Это было гигантское хранилище. Сейчас домашний ноутбук рассчитан на терабайт информации, и есть ещё дополнительные диски. Это говорит о том, что общество информации начало производить беспрецедентное количество информации. У нас появилось новое сырьё, по масштабам превосходящее нефть и уголь, но мы не умеем его перерабатывать. Этому надо учиться. Обучение предполагает: первый уровень — получение данных; второй уровень — сравнение данных, синтез информации; третий уровень — создание научных паттернов, того, что мы называем научными знаниями; четвёртый уровень — компетенции, научные знания, теоретически применённые в реальной жизни, в экономической и социальной реальности. Здесь учитывается и методология — когда вы в компетенциях разных индустрий вдруг находите общее, и аксиология — система ценностей.

Для экономики знаний важен когнитивный капитал, поскольку человек — это единственная структура, способная хранить большую информацию и обрабатывать её. Этот капитал конечен, именно поэтому существуют специализации самой разной сложности. Инженеры по отношению к рабочим — это люди, у которых когнитивная ёмкость гораздо больше. Генеральный конструктор — это человек с беспрецедентным когнитивным капиталом. Для производства одного самолёта нужен один гений (генеральный конструктор) и десять "почти гениев", работающих с ним. Если самолёт состоит из 2 миллионов компонентов, то корабль — из 5 миллионов, авианосец — из 50 миллионов, из скольких состоит космическая станция — даже не берусь сказать. В 70-е—80-е годы когнитивный капитал общества закончился. Развитые страны отправили в университеты людей, не способных вообще ни к какому мышлению, с когнитивным капиталом чернорабочего. В результате они не стали инженерами, и в странах начался социальный кризис.

Сегодня две мировые суперкомпании, обеспеченные лучшими инженерами, сделали два коммерчески-недееспособных самолёта, опоздав с их выпуском на четыре года. Это не что иное, как серьёзный кризис инженерной аксиологии. Мы должны начать выстраивать другую аксиологию конструирования. Как было раньше? Какой бы ни был разнообразный конструктор, в результате получался жёстко оговорённый конечный продукт, причём того производителя, который выпустил этот конструктор. Сможем ли мы теперь сделать конструктор с открытым кодом, для которого запчасти всех других конструкторов бы подходили, допустим, используя специальные переходники? Это сложная задача, но её нужно решить.