Газета Завтра 1166 (14 2016) - [37]

Посчитайте, если не лень, проценты роста.

А больше всего в передаче меня изумило то, что я узнал из обмена репликами Пескова и незнакомого мне Александра. Тот сказал: "Сколько себя помню, у России всегда был плохой имидж, и она всё время борется, чтобы он был лучше". Я не знаю, сколько Александр себя помнит, но ясно, что он уверен, будто существует такой имидж, т.е. облик, репутация страны, который всеми на свете считается плохим или хорошим. Как видно, Песков того же мнения, что и собеседник. Им словно неведомо, что даже облик отдельного человека, даже внешность женщины кому-то нравится, а кого-то отвращает. Что ж говорить о великой стране? Октябрьская революция придала России такой облик, что трудящиеся мира восхитились им, а Деникин и Черчилль, Колчак и Пуанкаре, Врангель и Вильсон во главе стоящих за ними сил люто возненавидели его и пытались затоптать, исказить.

"Помню даже, — продолжал Александр, — что для улучшения имиджа мы нанимали американскую компанию, которая долго с нами работала. Довольны ли вы итогами сотрудничества с этой пиар-компанией?" Я ожидал, что Песков тут с возмущением прервет собеседника: "Да вы что? Откуда взяли? Какая ещё пиар-компания? Опомнитесь!"

Действительно, заниматься таким делом, да еще просить именно американцев пудрить, румянить и причесывать нас? Уж они напудрят… Но, к моему изумлению, Песков как ни в чем не бывало, стал спокойно рассказывать: "Когда давным-давно мы начали сотрудничать с этой американской компанией, было совсем другое время и обстановка в международных отношениях. Надо было работать над доведением информации о своей стране до мирового сообщества…"

Неважно, что он говорил ещё, главное — это действительно было: кремлевские демократы нанимали за океаном парикмахеров и гримёров, массажистов и банщиков. И как же они представили, скажем, Ельцина? Наверняка в образе непьющего ангела. А Чубайса? Голубкой, которая несёт золотые яйца. А Жириновского? Прямым потомком Аристотеля по отцовской линии …

Конечно, каждая страна хочет, чтобы о ней другие думали хорошо. Хотел этого и Советский Союз. Но мы никого не нанимали, не подписывали контрактов с заокеанскими фирмами, а всё делали сами, своими руками, своим умом и талантом, своим мужеством: и Октябрьскую революцию, и изгнание оккупантов, и великую экономику, и вышибон новых оккупантов, и "Тихий Дон", и Седьмую симфонию, и прорыв в космос. Зачем нам пиар-компания? Чкалов летел через Северный полюс в Ванкувер, и там восхищенные американцы ставили ему памятник. Конечно, наш имидж украшали поездки по всему миру наших театров, хора Пятницкого, ансамблей песни и пляски Советской Армии, Игоря Моисеева, лавры наших скрипачей и пианистов на международных конкурсах, победы хоккеистов, мировое чемпионство советских шахматистов, от Ботвинника до Карпова…

И вот, будучи ни на что не способны, вы всё это оболгали, извратили, вытоптали. Колхозник Грудинин от лица народа многомиллионным тиражом еженедельника говорит: "Правительство фактически устранилось от решения этих проблем и должно уйти". Да, должно уйти. И вы, Песков, должны бежать на выход впереди правительства с "Похвалой глупости" Эразма Роттердамского под мышкой. Я вам её подарю.

Белый кот на

Белый кот на воеводстве

Татьяна Воеводина

Экономика

Увидела знаменитый горельеф Вучетича на ВДНХ, изображающий самый главный сюжет сталинского ампира — первомайскую демонстрацию трудящихся. В те времена многие романы заканчивались описанием демонстрации или хотя бы массового праздника. А уж сколько их было в живописи — не сосчитать. Первомайская демонстрация была и символом единения народа, и, одновременно, просто праздником, отдушиной в череде тяжких трудовых будней: работали-то тогда не так и не столько, как нынче. Ну, и ещё праздник весны: во всех северных странах люди радуются, что дожили до солнышка, до травки.

Горельеф не раздолбали подчистую просто по недосмотру, а вообще-то его замазывали, заколачивали — чтоб скрыть от глаз, будто и не было его вовсе. На дворе стояла хрущёвская Оттепель, когда на смену сталинской имперской красивости пришёл аскетичный суровый стиль, быстро соскользнувший в бесстилье. И вот в наши дни горельеф открыли и восстановили: оказалось, и повреждён-то он был не слишком.

Но я не про восстановление — я про то, давнее, уничтожение. Вопрос: зачем?

Что-то тут было от иконоборчества: победившее направление уничтожает святыни побеждённого. Есть тут и подсознательная зависть к силе и славе и желание стереть следы этой самой славы. Что-то вроде сноса советских памятников в Польше и на Украине.

Но ведь при Хрущёве идеологическая парадигма радикально не поменялась, да и первомайские демонстрации не отменили. И сам Вучетич не впал в немилость. Ну, изменился художественный стиль — велика беда!

Мне кажется, причина тут не политическая или идеологическая — она коренится в душевной глубине русского народа. У нашего народа есть саморазрушительная потребность — зачёркивать своё прошлое. В 20-е годы был почти официальный агитпроповский термин — "проклятое прошлое": то, что было "при царе". Такой же подход был к Сталину — после его развенчания на ХХ съезде. Вечно мы кого-нибудь или что-нибудь скидываем с "корабля истории". И саму историю принимаем пятнами, фрагментами: это берём, а от этого отрекаемся, тут играем, а тут не играем, а здесь вроде как и вовсе не мы были. А вообще-то хорошо бы начать с чистого листа — начать, как убежать куда-нибудь за Дон или за Урал и зажить вольной праведной жизнью.