Газета Завтра 1166 (14 2016) - [18]

— Никто не просил вас атаковать до моего прибытия. Сейчас вы начнёте атаку силами всего батальона, а я стану снимать вашу атаку и рукопашную схватку на вершине холма.

— Но я положу под пулемётами весь батальон. Я собрал его в Иордании и лично обучал каждого в течение двух месяцев. Я обещал им, что проведу их по улицам Дамаска, и мы сфотографируемся во дворце Башара Асада.

— Фильм, который мы снимаем о героях вашего батальона, нанесёт врагу урон в сто раз больший, чем все ваши автоматчики. Фарук Низар рассчитывает, что вы станете главным героем фильма.

— Я боюсь потерять батальон.

— А я боюсь потерять драгоценное время, — оборвал его Зольде и стал карабкаться по склону туда, откуда открывались соседние холмы.

Торобов, вслед за ним и комбатом, добрался до кромки и лёг, озираясь.

Впереди открывалась залитая солнцем седловина. Она полого восходила к вершине холма, на котором виднелись брустверы окопов и стояла легкая гарь, быть может, от невидимого костра. В стороне, на соседних холмах, виднелся монастырь. Белели постройки, возвышалась колокольня с крестом, который горел на солнце. По седловине, разбросанные, темнели бугорки — недвижные тела тех, кто погиб при недавней атаке. У некоторых отсвечивали автоматы.

— Вы начнёте атаку, я и мои операторы пойдём вместе с вами. Вы продемонстрируете тактику, какой вы обучали своих бойцов. Наш фильм будет учебным пособием, рассказывающим, как надо сражаться за Исламское Государство и умирать за Аллаха. Его будут показывать в окопах, в домах, в мечетях. Враг, который посмотрит в Интернете наш фильм, поймёт, что он обречён. Нам нужна предельная достоверность. Через десять минут начинаем. Солнце благоприятствует съёмке.

Они вновь спустились в низину. Комбат окриком поднял бойцов. Те строились, опускали рядом с собой тяжёлые пулемёты, звякали гранатомётами. У многих за спинами расходились лучами заострённые стрелы гранат.

Комбат расхаживал перед ними, остановился и стал говорить:

— Братья, вас родили разные народы и земли, вас кормили молоком разные матери. Но вы приехали сюда, повинуясь небу, каждый из вас слышал один и тот же голос — голос Всевышнего. Теперь все мы родные братья, у нас одна мать — наша вера, и один отец — пророк Мухаммед. Сейчас мы пойдём вперёд под огнем пулемётов, и не все дойдут до вершины. Тот, кто умрёт в начале атаки, первым попадёт в рай и будет встречать в раю тех, кто умрёт позже. И все шахиды, умершие во время атаки, станут встречать в раю тех, кто останется жить и проживёт долгую жизнь. Я всегда был с вами и буду с вами сейчас. Первым пойду в атаку. Дамаск ждёт вас, его прекрасные дворцы и мечети, его богатые магазины и красивые женщины. Аллах Акбар! — он выбросил вверх кулак. Строй громогласно, пылко, единым дыханием вторил: "Аллах Акбар"!

Операторы шли вдоль строя, вели камерами, приближали их к лицам, молодым, страстно взирающим, побледневшим от предчувствия близкого чуда, боли, взлёта в сияющую бесконечность. О ней вещала им лазурь мечетей, синева небес, могучий и любящий голос Творца, который сотворил цветы и звёзды, города и дороги, людей и птиц и требует от каждого лишь смерти в бою, чтобы дивное творение Господа не погибло, не померкло, одарило каждую жизнь несказанным блаженством. Оператор в синей блузе с серьгой в ухе вёл камерой от лица к лицу. Камера маленьким стеклянным хоботком пила с их лиц эту сладостную мечту, как пчела пьёт нектар, облетая цветок за цветком.

— За мной! — приказал комбат и стал упруго взбираться по склону, увлекая других. В его руках оказалось знамя, чёрное полотнище с белоснежной вьющейся надписью: "Аллах Акбар"! Другое знамя, поменьше, с той же белой, похожей на виноградную лозу надписью, сжимал молодой боец с тонкой шеей, острым юношеским кадыком и маленькой бородкой на красивом лице.

Батальон лежал у края низины, скрытый от противника. Торобов поднимал голову, видя солнечное пространство седловины, по которой покатится атака. Ему казалось, что в этой пустоте образовался таинственный коридор, невидимый световод, по которому побегут атакующие, помчатся горячие молодые тела, полетят души, излетевшие из убитых тел.

Чадила гарью удалённая вершина холма, золотился монастырский крест. Торобов не понимал, чьей неведомой волей он включён в чужую войну, в чужую атаку, одну из бесчисленных, где одни одухотворённые люди стремятся убить других. И что значит для его жизни эта смертоносная атака, в которую он был занесён, словно случайная песчинка? Кому он расскажет о ней? Перед кем покается?

— Аллах Акбар! — прорычал комбат. Оттолкнувшись стопой, вскочил и, размахивая знаменем, тяжело побежал на склон. За ним молодо, ловко, с радостью и азартом вскакивали бойцы и длинными скачками неслись наверх, выставив гранатомёты и пулемёты. Бежали операторы с камерами. Бежал Зольде с какой-то струящейся, змеиной стремительностью.

Торобов неловко поднялся, попытался бежать, но тут же задохнулся. Пошёл тяжело, пропуская мимо волну атакующих, молодого знаменосца, на лице которого сияла восхищённая улыбка. Вал прошелестел, протопал, сипло продышал, и Торобов, отстав, видел, как течёт вверх поток атакующих, как вьются два знамени, блестит, удаляясь, оружие.