Газета Завтра 1153 (03 2016) - [7]

Конечно, их бросились опровергать. Тысячи взрослых людей до хрипоты спорили, можно ли питаться куриными шкурками, попутно зачисляя оппонентов в бригады вражеских информвойск. В эти дни астрологи объявили неделю литкритиков: блогеры искали во вбросах текстуальные совпадения, доказывая, что они сочиняются по единой методичке да и просто воруются. Кто-то сам схватился за перо — измышлять совсем уж нелепые истории по той же кальке, чтобы довести мифологему до абсурда и так посмеяться над нею.

Увы, мифологему нельзя разоблачить, выявив в ней плагиат или докопавшись к деталям. Столь же бесполезно — хоть и весело — доводить её сюжет до маразма в собственных фантазиях на тему. Тут требуются как раз не фантазии, а…

Но по порядку.

Начнём с того, что любые попытки доказать выдуманность самого архетипа Горя Горького, бесконечно обделённого и нуждающегося в срочной конкретной помощи, будут наталкиваться на одно неистребимое возражение: "Наверное, ты прав. Но я лично знаю одну женщину из третьего подъезда — она очень бедна, у неё никого нет, и она действительно еле сводит концы с концами!"

То есть, нужно успокоиться и признать, что сам по себе этот архетип — правдив. Он вплетён в ткань человеческого опыта. Как и желание помогать людям или апелляция к справедливости. Другое дело — вирусная мифологема, в которой Горе Горькое и чувство справедливости служат инструментами даже не для бичевания пороков, а для ритуальных боевых проклятий целому миру.

Попробуем разобрать эту мифологему на кирпичики. В каждом таком сюжете есть три непременные составляющие: подвиг протагониста, общественное одобрение и образ врага. В каждой истории Горю Горькому всегда помогают или хотя бы сочувствуют. Как правило, это делает главный Герой (он же рассказчик), а иногда — второстепенный персонаж, добрый дух (Таджик Из Подсобки, Женщина в очереди, Разбойник благоразумный). В тех случаях, когда в рассказе присутствует Хор (Очередь в кабинет, Покупатели у прилавка, Больные в палате) — он всегда поддерживает благородный порыв Героя. И нередко именно помощь Хора становится решающей ("Нашлись деньги у почты, уж больно народ надавил").

Наконец, в этом сюжете всегда имеется Антагонист. Это ключевой элемент всей мифологемы, против которого направлена солидарная энергия остальных: Горя Горького, Героя, Таджика и Хора.

Вот тут-то и заключено самое главное.

В тех вирусных конструкциях, с которыми нам пришлось столкнуться, общий враг может быть безличным ("это уродское государство") или личным (продавщица, мент, чинуша, поп в золоте, топ-менеджер госкомпании, мигалка на дороге), но это всегда некий обобщённый образ Злой Системы. Последняя показана надчеловечной и, одновременно, наделённой человеческой волей. Она гниёт и гнетёт. Она оскорбляет разум подчёркнуто жестоким и крайне неразумным действием, изощрённой пыткой "просто так". И является поэтому фактором, который требуется без сантиментов уничтожить, чтобы наши мучения кончились, хотя это практически невозможно ("Тут уже ничего не исправить. Жги, Господь!")

Квинтэссенцией этой мифологемы является идея, будто Зло сильнее Добра: даже если Синий (с голоду) Мальчик избавлен на время от страданий, Злая Система не одолена. Она продолжает нестерпимо довлеть. И победить её можно лишь ценой полного разрушения всего и вся — вот на чём настаивает итоговая мораль сюжета.

Так вот, во время медийного сопровождения каждой новой итерации этой мифологемы следует не демонизировать автора, не ругать героев, не опровергать частности и не доводить её саму до абсурда, подспудно оправдывая Зло. Нужно правильно интерпретировать её внутренние связки.

Надо всячески приветствовать помощь Горю Горькому. Следует трубить в фанфары, прославляя солидарность граждан и возвеличивая эти проявления Добра. В собственных вариациях нужно толковать сюжет как затмевающий всё вокруг подвиг человеческого духа в ситуации беды. А вот третий элемент, Антагонист в лице "Злой Системы", — если мы не хотим во второй раз за четверть века потерять страну — должен быть деконструирован. В зависимости от ситуации, его следует либо интерпретировать как слепую безличную Стихию, которая по определению не может быть злой. Либо, напротив, предельно конкретизировать, лишив частную манифестацию Зла его могучих прерогатив.

Обычно ведь так и бывает, если вдуматься. У Стихии нет воли, она не может быть жестока или несправедлива. Но с жестокими людьми и несправедливыми явлениями бороться можно и нужно. ГИБДД решительно права, когда требует соблюдать ПДД, но этот гаишник-взяточник должен сидеть в тюрьме: никакое он не Олицетворение Власти, а обычный преступник. Если топ-менеджер госкомпании на дороге расталкивает народ "крякалкой", он достоин порицания, но сама госкомпания пусть и дальше зарабатывает деньги для страны. Магазин не в состоянии всем на радость отменить ценники, пока не настал коммунизм — победа же над Злом заключается не в сожжении магазина, не в бомбардировках этого города и не в ликвидации общественного строя, а в личной помощи бабушке в очереди.

В верной интерпретации обсуждаемой мифологемы никакой-такой "Системы" просто не существует, а из сюжета вытравлен весь гностицизм. Скажем, образ Злой Системы "мерцает и тлеет" пред ликом Доброго Мироздания, в котором мы все живём и внутри которого теряет всякое значение т. н. "бунт против Системы". Этот космос, как антипод хаоса, сильнее и выше любой стихии, и люди — его сотворцы. В каждом таком сюжете про Горе Горькое Мироздание проявляет себя в виде помощи человека человеку.