Газета Завтра 1089 (40 2014) - [23]

Валентин Сидоров. Художник из сословия почвенников, последний, как принято говорить, поэт русской деревни. В его мастерской с окнами в небо, что в самом центре Москвы, на Чистых прудах, за дубовым столом с самоваром собирались такие гранды, такие поэты русской деревни: Валентин Распутин, Георгий Свиридов. "Во всём, что пишете, чувствуйте Родину", - обронил однажды фразу Леонид Леонов, а Валентин Сидоров её запомнил. Дело было в Подоле, Тверской губернии, где Валентин Сидоров достраивал дом-мастерскую. Леонид Леонов по пути из Новгорода в Москву заехал в гости к художнику. Поднялись на второй этаж, вид - поля и леса без конца и без края, и такая тишина вокруг, что звучит разве что в музыке Свиридова "Тихая моя родина" - и вбирает в себя пейзажи и образы Подола, "Метель" Свиридова и напутствие Леонида Леоноваа. "Художник ярко выраженного национального характера, - вердикт искусствоведов. - Мастер "одухотворенного пейзажа".

Художников, что пишут русскую деревню, русскую природу, - несть числа. И, безусловно, в том есть своя высокая правда. Но почему-то выбор памяти - избы Степанова, сарафаны Малявина, "Золотая осень" Левитана. Что за мистическая связь между художником и натурой? Что за магия холста, как отклик на который - радость приятия непостижимо родного и какая-то щемящая грусть?

Живопись Валентина Сидорова - радость приятия непостижимо родного и какая-то щемящая грусть. В 50-х-80-х годах художник выхватил из индустриального, с нарастающим, как снежный ком, темпом урбанизации СССР мир русской деревни, казалось бы, в настоящее, а оказалось. в будущее. Ибо "Березовый ветер" - не только картина Валентина Сидорова. "Березовый ветер" - метафора нашей русской жизни. И эта русская жизнь, сколько бы ни причитали сегодня об исчезновении русской деревни, - вечна, как вечен ветер берез. А это значит, всё еще будет. Как на картинах Валентина Сидорова: "Сирень. Открытое окно", "Колокол. Тишина", "Теплая земля" Или почти так.

Динамика кисти Валентина Сидорова - порывы ветра, дожди, брызги луж. Палитра - лазурь, зелень клейкой листвы, хрусталь февральской капели. И еще свет! Светом пронизаны полотна Валентина Сидорова, как рушники красной нитью. И как в каждом стежке рушника запечатан символ, так что ни картина Валентина Сидорова - то знак. Цикл картин - лоскутное одеяло знаков; иманация тепла ("На теплой земле") и зыбкости.

Зыбкость - впечатление моей первой встречи с живописью Валентина Сидорова. И уж не знаю, причина ли тому: мираж "Деревни" Бунина? Вдруг долетевшее из призрака-детства эхо рассказов о ночевках в стогу, полянах, красных от земляники, цветении папоротника в ночь на Ивана Купалы? И так уютно оказалось в мастерской художника, как на картине "Бабушкины сказки". Вечер, вспыхивают и угасают угольки в печи, бросая на пол таинственные тени, волшебство "Синих сумерек" за окном. Как в сказке.

Валентин Сидоров - мастер рассказа не только в живописных полотнах. Валентин Сидоров - писатель, автор повести "Гори, гори ясно", зарисовки красоты русского крестьянского бытия. Бытия и быта. Эту повесть я прочитала запоем. Споткнулась разве что на первом предложении. "Бабушка качала зыбку." - неточно цитирую сейчас. И я несколько раз возвращалась к прочтению этой самой "зыбки", ибо значение слова оказалось для меня, увы, совершенно утраченным. И как странно. Именно в этой самой "зыбке" - понимаю теперь - в ощущении неустойчивости, - твердь Валентина Сидорова. Из "зыбки" - мир русской деревни Валентина Сидорова. Из русской деревни - мир русского искусства. "Живопись Валентина Сидорова - это радость жизни", - трактуют искусствоведы Италии. Китай издаёт альбом за альбомом и постигает по картинам Валентина Сидорова душу и образы России.

"Тихая моя родина" Валентина Сидорова. Здесь нет могучих в грозности своей просторов льда, луга не ощетинились мехом, суровых и отважных героев тоже нет. "Тихая моя родина" Валентина Сидорова. Интонация, чем-то созвучная интонации грёз Борисова-Мусатова, только преломленной сквозь призму ХХ века.

С Валентином Сидоровым мы прошлись по залам корпуса Бенуа Русского музея незадолго до вернисажа. В воздухе пространств еще только сгущался гром победы, поздравлений, восторгов зрителей, приветствия друзей. Мы переходили из зала в зал, от картины к картине. Валентин Сидоров поделился рассказом о том, как впервые ощутил себя художником. Стихотворение из "Родной речи" читала бабушка, а рядом со стихотворением на странице была репродукция "На пашне. Весна" Венецианова "И этот Венецианов сразил меня на всю жизнь. Он открыл для меня красоту мира. И как-то я всё пытался потом эту красоту мира передать".

"Дуют ветры". Остановились перед этюдом. "Бабушка зимним лунным вечером одна осталась, - продолжал рассказ свой художник. - Топит маленькую печку, одна сидит за столом. Сколько было людей за этим столом! Теперь одна осталась, и размышления А золу в печи перебирает французской саблей".

"Французской саблей?!" - переспрашиваю не без удивления.

В Коровино, родной деревне Валентина Сидорова, жива была такая история. 1812 год, француз отступал, и недобитый отряд французов прямо с лошадьми зашел в церковь. Холодно было, зима. И деревенские мужики сговорились: как только первые петухи пропоют, так все, со всех окрестных деревень, должны собраться. Петух пропел, мужики собрались и положили французов. Мороз был сильный, слегка прикопали их топором, и так они лежали, несчастные французы. Эту историю Валентин Михайлович услышал в детстве, и, будучи неисправимым романтиком, организовал мальчишек на раскопки. "В одном месте копнули - не нашли, в другом месте копнули - не нашли. В третьем копнули - пуговицу нашли какую-то. Ещё копнули, ещё и стали попадаться какие-то пряжки, а потом - сабля! Саблю вытащили, лопухом её так обтёрли, что она заблестела. Потом ещё стали копаться - вторую саблю вытащили. Только под вечер возвращались домой, играли по дороге. Кто-то подбросил вверх пряжку, другой её саблей попытался подхватить, а сзади я оказался, и мне - хлоп! саблей по лбу. Кровища была - жуть какая! Бегом в деревню, у всех переполох. Целое лето я с перевязанной головой был".