Газета Завтра 1066 (17 2016) - [33]

Итак, В Третьяковской Галерее (на Крымском валу) - очередной масштабный выставочный проект. На этот раз он посвящён творчеству Александра Яковлевича Головина (1863-1930), одного из самых интересных мастеров русского Серебряного века. Пожалуй, никакой другой миг истории так не занимает умы образованной части публики, как этот - в СССР ещё с конца 1960-х годов сделалось хорошим тоном тосковать по временам, когда рифмы были изысканны, а "тальма - лазорева", ложи рукоплескали дягилевским танцорам, да и поэтичные незнакомки непременно дышали "духами и туманами". Впрочем, это не только у нас в России. Рубеж веков идеализируют, любят, ненавидят, даже называют по-разному - Belle poque, Серебряный Век, Модерн (Ар Нуво), Эдвардианская эра и даже "эра "Титаника"". 

Александр Головин - это художник-эпоха, ибо в его творчестве воплотились все актуальные тенденции - от поисков нового русского стиля, до эстетизации фарфоровых маркиз XVIII столетия.  Есть художники, опережающие время - они иной раз создают гениальные вещи, непонятные и - бесполезные для окружающих. Таких - если повезёт - оценят благодарные потомки. Есть мастера, остро чувствующие настоящее, но, при этом, всегда идущие на полшага впереди толпы, диктуя миру свои вкусы. Их называют гениями или хотя бы первооткрывателями. А есть таланты, которые шагают в ногу с веком - их высоко ценят при жизни, а впоследствии по их работам изучают суть времени.  Поэтому остановимся поподробнее на "портрете" самой Belle poque, чтобы лучше понять душу и смыслы художника Александра Головина.

Двойственность, капризность натуры, как известно, придаёт шарм не только хорошеньким женщинам, но и временам. Серебряный век - обаятельная эра контрастов, парадоксов, оксюморонов. Одни исследователи связывают эту удивительную пору с рисунками "Мира Искусства", с громкими театральными премьерами, с развитием технической мысли. Другие - с падением нравов и с декадентским, уводящим в тупик, образом мышления. Для одних это - "Россия, которую мы потеряли", для других - стагнация паразитизма, творческое бессилие и торжество кафешантанной пошлости. Многие современники, надо сказать, были не в восторге от той эпохи, которую они же впоследствии и назовут "Прекрасной". Они, собираясь под сенью дачных вишен, рассуждали о балете и революции, о народе и последнем сборнике Северянина. В конечном итоге, они находили, что балет - умер, а революция - неизбежна. Что народ - бедствует, а Северянин - пошл. И вообще - так жить нельзя.

 "Я трагедию жизни превращу в грёзофарс", - обещал всё тот же Игорь Северянин. Грёза и фарс. Да и нет. Но вот, когда люди всеми силами цеплялись за прошлое и боялись грядущего, появился причудливый стиль под названием Модерн, Ар Нуво. В самом названии - свежесть новизны. Но посмотрите! Это - лестницы, будто оплетённые каменными лианами, виньетки в виде пожухлых ирисов, причудливые изгибы и закруглённые углы. Это, как раз, бегство от агрессивного-нового, от наступающей эстетики XX века, от напрашивающихся прямых углов и простых решений. О, нет! Это было время уютных кресел, очаровательных безделушек, невероятно красивых дамских шляп. Но! Тут же на контрасте Семимильными шагами шло развитие автомобилизма, воздухоплавания, телефонной связи; ежегодно выдавались тысячи патентов на самые разные изобретения - нужные и не очень. Эпоха двойственности и сомнений.

Поиски утраченной гармонии накануне жестоких потрясений - это попытки укрыться, "спрятаться" в прошлом от наступающего столетия. Рубеж веков - обострённость чувств, экзальтация. Постоянные мысли то о конце света, то о счастье народном, то о сломе старого мира, то о возрождении былой духовности. Интеллигенция ведёт споры о Боге и церкви. Именно тогда поиски нового выражения национальной идеи привели к возникновению неорусского стиля. Его можно назвать одной из наиболее интересных "ветвей" общеевропейского Модерна. Александр Головин - сын священника - как никто чувствует потребность в сохранении народного стиля и - народной души.

Старославянские языческие мотивы Николая Рериха, православная Русь Михаила Нестерова, красочный мир московитов Андрея Рябушкина и таинственная сказка Виктора Васнецова. Декоративность, роскошь, некоторая вычурность, впрочем, не исключавшая хорошего вкуса - всё это оказалось присуще неорусскому стилю. Не надо никакой борьбы за суровую историческую правду, за "скучную" аутентичность! Напротив, московские терема должны были напоминать дворцы Василисы Прекрасной, а славянская древность рисовалась яростно-сочными красками.

На этой волне Александр Головин создаёт декорации к "Псковитянке" Николая Римского-Корсакова и к "Борису Годунову" Модеста  Мусоргского. Дружба с великим Шаляпиным - ещё один важный штрих. Александр Головин пишет его портрет в образе кровавого Бориса. Современникам этот портрет показался пугающим и потому - вдвойне интересным. Говорили так: получилось лицо не сценического царя, но дьявола. При этом - дьявола испуганного, а потому готового на всё. Впрочем, сам Фёдор Иванович остался доволен этим изображением, как, впрочем, и другими работами Головина, вроде образа царя Олоферна.