Газета Завтра 1066 (17 2016) - [26]

Примерно так, по заказу, и сочиняются сценарии бесчисленных криминальных сериалов, нашлись бы люди с деньгами, а качество неважно.

Здесь же остается благодарить этих людей, пожелавших снять хоть какой-то фильм с видами Соловецкого монастыря, благодаря им русская современная литература обогатилась настоящим шедевром. Помните, писала Анна Ахматова:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда.

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда

Вот так возник и роман "Обитель", на сегодня один из самых значительных романов, на мой взгляд, русского XXI века. Писатель влез в историю Соловецкого монастыря, желая написать поначалу какую-то новеллу, сценарий, маленькую повесть, в результате возник роман на 750 страниц. Таких глыб Захар еще не двигал, таких эпических творений не писал. Сначала погрузился в былое, обложив себя книгами об истории монастыря во все века и выдавая на гора только легкие и яркие интервью на любую тему, чтобы читатель о нем не забыл. Завистники радовались: спекся Захарка, иссяк. Те, кто знал, чем занимается Прилепин, тоже придумывали свои фантастические версии. Как же так: Захар Прилепин пишет роман о Соловецком лагере особого назначения? Значит, Прилепин или пошел путем Максима Горького, восхвалявшего лагерь по перековке нового человека, или путем Александра Солженицына, проклинающего все советские репрессии?

Насколько я знаю, Дмитрий Быков спрашивал у своего приятеля: "Пишешь роман? Собрался лагеря оправдывать?" А это было как раз после "Письма товарищу Сталину". "Бог с тобой", - отвечает Прилепин. Быков дальше: "Ну чего тогда, это будет последний аккорд Серебряного века?"

Вот так и стал, если верить прилепинской легенде, с легкой руки либерала Быкова роман называться -"последним аккордом Серебряного века". Тем более, сам Захар Прилепин - большой поклонник Серебряного века. К тому же, и впрямь, как говорит писатель: "Все это первое поколение советских лагерников - оно, конечно, во многом из московских и петербуржских салонов. Это люди, которые сначала переместились в хаос гражданской войны, а потом - например, на Соловки".

Но я и это серебряновековое утверждение Прилепина отношу уже к его собственному мифу. Может быть, он и впрямь так думал: обойтись легкой серебряновековой модернистки-изящной обманкой. Получилось гораздо круче. Опять, согласно версии Анны Ахматовой:

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене

И стих уже звучит, задорен, нежен.

На радость всем и мне.

Так поэтесса пишет иносказательно о сложных, противоречивых путях рождения любого художественного произведения. И у Захара Прилепина из перечитанного Варлама Шаламова, Александра Солженицына, Бориса Ширяева, Бориса и Ивана Солоневича, из их таинственной лагерной плесени и сердитых окриков критических надзирателей, из влюбленности в персонажей Серебряного века, и впрямь переехавших в двадцатые годы ХХ века из петербургских салонов прямо в монастырские казематы, из полной растворенности в подробностях раннего этапа Соловецкого лагеря особого назначения, сложился свой, убедительный, законченный, художественный мир. К тому же наполненный русской мелодичностью, музыкальной гармонией. Своя соловецкая цивилизация, вбирающая в себя опыт не только ХХ века, но и тысячелетнего русского пути.

А цивилизация эта, считает Прилепин, крайне важная. "То, что писали Солженицын, Шаламов, - это немного другое, там и контингент лагерей другой, и время другое. А лагеря 20-х годов - это такой "последний исход" Серебряного века. Туда попадали люди из элитарных артистических салонов, поэты, духовенство и, в то же время, блатные из одесской мифологии, актеры. Получилось такое странное варево. Они выпускали журнал, там было два театра, три оркестра". Там и начальники лагерей назначались из уникальных людей.

Тот же реальнейший Федор Эйхманис неслучайно стал одним не просто из главных героев романа, но и из самых любимых героев. Он впрямь из лагеря сделал какого-то уникального диковинного СЛОНа, идущего в истории своим путем. Своими разнообразными экспериментами Эйхманис увлекает и Захара Прилепина. Следя за характерами героев, ведя свой авантюрно-приключенческий сюжет, прописывая и философское осмысление эпохи, Прилепин то и дело спотыкается на конкретные занимательные подробности: "Дорожки внутри монастыря были посыпаны песком, повсюду стояли клумбы с розами, присматривать за которыми были определены несколько заключённых. Артём иной раз на разные лады представил себе примерно такой разговор: "На Соловецкой каторге был? Чем занимался? - Редкие сорта роз высаживал! - О, проклятое большевистское иго!"

На одной из центральных клумб был выложен слон из белых камней.

Слон означал: Соловецкие лагеря особого назначения"

"Обитель" - это не исторический роман и не антиутопия - это концентрированное выражение русского ХХ века. Да и герой романа - это, пожалуй, герой нашего русского времени, если брать это время широко, в пределах эпохи, целого века. Такой Артем Горяинов вполне представим и в годы революции, и в гражданскую войну, и в Отечественную войну, да и в наши перестроечные дни. Природный русский человек, подчеркнуто не идеологичный человек, в отличие от прилепинского же Саньки, не идеальный человек, совершивший бытовое убийство, казнящий себя этим, но остающийся нормальным русским человеком при самых разных условиях.