Газета Завтра 1051 (2 2014) - [30]

"И снег, и ветер, и звёзд ночной полёт.

Меня мое сердце в тревожную даль зовёт".

В конце 1960-х у советской интеллигенции возникли новые идеалы - космическое грядущее стало представляться куда как менее интересным, чем далёкое прошлое. Так, на смену футуризма пришёл историзм, а молодые интеллектуалы деятельно занялись поисками национальных корней и своей, русской правды. Урбанистическая красота неоново-нейлоновых 1960-х полиняла и оказалась пустышкой. Народные истоки, крестьянская есенинская Русь, чеховские дачи-поместья, Болдинская осень Пушкина - вот что нетленно и вечно. Именно тогда появились писатели-деревенщики, почвенники, ставившие себе целью не только воспеть, но и защитить нашу Традицию.

Виктор Попков в эти годы с увлечённостью обращается к провинциально-деревенским сюжетам, впрочем, не выходя за рамки усвоенного "сурового стиля". Почти в иконописной манере художник изображает пожилых людей - чаще всего строгих старух-вдов. Собственно, у них он призывает учиться мудрости и терпению. На полотне "Вдовы" мы видим таких женщин, облачённых в несвойственные для их возраста красные одежды. Драматизм, тревожность картины смягчается фотографией Карла Маркса, которую хозяйка избы держит вместо иконы, да и "лампочка Ильича" смотрится тут настоящей лампадкой

Шутка - шуткой, но Русь никогда не была атеистической - русский, советский человек искал Бога и свой путь в религии даже тогда, когда это, мягко говоря, не поощрялось. В этой связи представляется любопытной, знаковой картина "Майский праздник" - девочка в красном пальтишке самозабвенно прыгает со скакалкой, а фоном - образы старых провинциальных городков и деревень, но главное - храм. С одной стороны здесь - один из главных большевистских праздников 1 мая, но с другой - Русь православная, вечная Россия. С возрастающим интересом Попков обращается к теме русского Севера - холодный край, лишённая яркой броскости - то есть подлинная - красота, медленные реки, исконная, неискажённая правда.

Одно из самых пронзительных полотен Виктора Попкова - "Шинель отца", хотя правильнее было бы назвать эту картину "Шинель тестя", ибо эта вещь принадлежала отцу жены художника и хранилась, как настоящая реликвия. Но этот сюжет в большей степени символичен, нежели обыденно реалистичен. Это - благодарность победившему поколению отцов, всех отцов СССР. Осмысление подвига, желание понять, почувствовать - если бы не они, те ребята в шинелях, ты бы здесь никогда не стоял, не писал бы свои картины, не метался бы из крайности в крайность Остановись - опомнись, вспомни. Война - это вовсе не та красивая линия атаки, как любят показывать в кино. Это - страх, это холод и голод, это - вдовство. Неслучайно фоном выбраны всё же вдовы в красных одеждах Как там, у Булата Окуджавы?

"Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

стали тихими наши дворы,

Наши мальчики головы подняли -

повзрослели они до поры"

Вместе с тем, Попков всё чаще испытывает усталость - кто-то, наверное, скажет, что во всём оказалась виновата Советская власть, принуждавшая, угнетавшая и давившая. Так это сейчас "модно" - во всём винить режим. Хотя, если ознакомиться с биографией мастера, то он вовсе не выглядит гонимым - принятие в Союз художников СССР, участие в престижных выставках, почётные дипломы. В принципе, изнеможение и обречённость творческого человека далеко не всегда связаны с его недовольством политическими реалиями! Однако же - сон, переутомление, депрессия. Попков с каким-то маниакальным упорством изображает себя глубокоспящим, дремлющим, лежащим, сломленным. "Работа окончена" - одна из таких картин. Художник устало закрыл глаза, а за окном - тёмная, неласковая громада ночной Москвы - с высоткой МИДа и узнаваемым силуэтом Киевского вокзала. Депрессивный колорит ещё больше подчёркивает безотрадность бытия.

Несомненно, Попков не был доволен собой, искал новые формы и новые смыслы. Возможно, считал себя ненужным и бездарным, срывался.

Тема любви, отношений мужчины и женщины - одна из сложных и даже печальных в его творчестве. Одиночество - неизбежно. Так возникли "Двое", "Развод", "Ссора" или даже "Пушкин и Керн". Герои его сюжетов упорно не желают быть вместе - на картине "Двое" их будто бы разделяет незримая граница, причём мужчина, как обычно, спит, уткнувшись в землю, а женщина - с красивым, обиженным лицом - смотрит в небо. Они не нужны друг другу, они не понимают друг друга.

"Сентябрь на Мезени" - у молодых баб застывшие лица-маски, и сразу становится ясно - никаких "принцев на белых конях" они не ждали и, видно, уж никогда не дождутся. Всё весомо - грубо - зримо. Красота жизни - это там, в кино про Анжелику, маркизу ангелов. Или, вот - "Семья Болотовых". Вроде бы фрагмент стабильной семейной жизни, но посмотрите, как обречённо смотрит женщина, как равнодушно и даже бездумно молодой мужчина уткнулся в свою газету. Ребёнок? Он пока ещё хочет играть и ему кажется, что мир принадлежит только ему.

Пушкин у Виктора Попкова тоже одинок - последняя работа носит знаковое название "Осенние дожди. Пушкин". 1970-е годы - эпоха любования осенью, эстетизация печали и грусти. Вспомните даже фильмографию тех лет - многочисленные вариации на тему "Осеннего марафона", то есть бег в никуда по мокрым улицам. Минорное время, "осень жизни, как и осень года" воспринимались, как наилучший фон для поисков нужной краски и правильной ноты. Именно поэтому столь популярной в те годы оказалась Болдинская тема в биографии поэта. Попков пишет Пушкина, печального гения, погибшего от пули, а - через некоторое время и сам погибает от выстрела. Художника по нелепой случайности убил инкассатор, посчитавший, что стреляет в нападающего грабителя. Как такое могло произойти? Попков тормознул на улице Горького инкассаторскую машину, приняв её за такси Шёл 1974 год. В моде - осенние мотивы, ретро-старина, стихи, разговоры о высоком Мастеру было чуть за сорок.