Газета Завтра 1042 (45 2013) - [7]

В то же время любой житель столицы, подвизающийся на ниве какой-нибудь информационной активности, и возможно, вовсе ничего реально и не создающий, но живущий в указанной стилистике - очевидно, таким креативным классом объявлен как раз и будет.

Это особенность именно России. Сам автор теории креативного класса, как мы видели, относил к нему в первую очередь все-таки технических и научных специалистов. А вот в нашей стране креативным классом "самоназвалась" несколько другая группа. Политолог Борис Кагарлицкий в статье "Загадка креативного класса" так описывал особенности этой социально-культурной группы в России - "Пелевин в одном из своих романов употребил понятие "информационного сомелье". Этот специалист не создает идей или теорий, не создает новых событий, он лишь подбирает и раскладывает их должным образом". Важна и такая деталь - креативный класс считает себя лучшей частью общества. Он видит себя как "smart"-класс, достойный лучшего, потому что он, как это ему представляется - образованнее (умеет практически применить свои знания, в отличие от маргинальных ученых-теоретиков), свободнее (отринул ненужные предрассудки традиции), моральнее (потому что он выступает за "честность и открытость" во всем), бескорыстнее (потому что готов к участию в волонтерских проектах) и способен генерировать новое (новое - это некие "новые интересные проекты"). Как пишет Кагарлицкий: "Креативному классу все должны, в том числе и буржуазия. Все слои и группы общества должны преклониться перед его креативностью, а буржуазия должна ещё и заплатить. Причем, она в самом деле платит. И очень щедро". С его точки зрения, мнения этого класса о себе как творце весьма иллюзорны, а основной деятельностью является как раз потребление: "Их политэкономическая функция - потреблять, задавая более широким массам того же среднего класса и тиражируя потребительские модели, тренды, образцы, культурные нормы", "Главное "производство" креативного класса - это его собственный образ жизни, его вкусы, пристрастия и развлечения".

Трудно согласиться с тезисом об "эстетизации потребления" как главной практике этой группы. Как видно из анализа "постиндустриальных ценностей", которые являются важнейшим из признаков этой группы в глобализированном масштабе, эта группа является проводником и определенного мировоззрения.

Ресурсы реального творчества

Ключевым для нас является факт связки между этим мировоззрением и самой идеей создания нового. То есть вы в этой парадигме (и как личность, и как государство) будете объявлены априори неспособными к строительству будущего, если вы не занимаетесь деконструкцией традиционных принципов и институтов. Вот пример такой логики: "Культурное многообразие, индифферентность относительно типа собственности, уважение к половой ориентации должны быть естественным фоном в экономике знаний. Эксперименты со знаниями, нравится нам это или нет, уже неотделимы от экспериментов с деньгами, культурной и даже половой идентификацией. И дело тут не в толерантности. Смысл - в создании условий для конкуренции перфекционистов, тех, кто ради своих идей готов пробовать самые разные жизненные обстоятельства. И пусть пробуют, не сильно-то они кому-то и мешают, если разобраться. А иначе не будет никакой модернизации, последовательно возродим госплан и не более" (Игорь Реморенко, "Время сложных решений", Сноб.ру).

Но действительно ли быть способным к созданию нового - это в обязательном порядке "девиационный" сценарий? Думается, здесь есть путаница в терминологии. Бунтари, "визионеры", люди, способные к масштабным мечтам и желающие не просто "самореализации", а участия в проектах по созданию новой социальной реальности - как раз не удовлетворятся экспериментами "с деньгами, культурной и даже половой идентификацией". Более того, возвращаясь к вопросам о роботах и освоении космоса - именно потому их и нет, что вся энергия уже не одного поколения выпускается в свисток иллюзорной креативности с обязательным придатком в виде "посттрадиционных ценностей".

Думается, что люди в России по своему менталитету скорее склонны к проектам "идеального типа". Собственно, большую часть если не креативного, то уж точно офисного российского класса составляют либо те, кто, условно говоря, либо был тем самым инженером, проектировавшим самолеты, но ушедшим в офис в 90-е, те, кто быть этим инженером успел только помечтать, но в 90-е поступил учиться уже на менеджера. В России "подлинный креатив" базируется скорее на желании быть причастным к "большому проекту" в масштабах страны и даже мира, нежели на вышеописанной принадлежности к среде "креативных девиаций".

Однако отсутствие такого проекта, несомненно, будет выталкивать творческих и инициативных людей в те ниши, где они будут искать хоть какой-то самореализации. Государство подобных больших задач не ставит, как нам заявлял бывший министр образования, нам надо воспитывать не творцов, а потребителей. Между тем предложить вместо суррогатов подлинно масштабные проекты новой социальной, культурной и экономической реальности - ключ не только к созданию своего класса творцов, но и к будущему страны в целом.