Газета Завтра 1032 (35 2013) - [24]

Действие романа "Время золотое" начинается в тот период, когда накануне президентских выборов лицом к лицу сталкиваются садоводы и лесорубы. В битве за Кремль сходятся лидер оппозиционного движения Иван Градобоев и премьер-министр Фёдор Чегоданов. Иван, родства не помнящий, для которого колокольня Ивана Великого становится Вавилонской башней, градобойным орудием митингов, старается пробить кремлевскую стену, уготовляя Фёдору ("Божьему дару") Чегоданову участь Каддафи.

В русской империи вместе с таинственным зерном всегда сокрыта особая раковая клетка, подрывная точка, рычаг, дернув за который, можно перевернуть всё мироздание. Быть может, это кровавое пятно в кабинете министра, оставшееся от защитника Дома Советов в октябре 93-го и мистически проступившее в пору новой смуты, как слезы на кровоточащей иконе.

Технология оранжевой революции заключается в том, чтобы отыскать эту раковую клетку, запустить и ускорить умирание живого организма государства. Яды впрыскиваются во все сферы, давление оказывается на все болевые точки. Восстают природа и техника: "Леса подожгли себя сами. Это было самосожжение русских лесов. Ледяные дожди и ветры рвали провода, замораживали города, покрывали коркой аэродромы, превращали дороги в скользкие ледники. Падали самолеты, разбивались машины, сходили с рельс поезда". На смену созидающему имперскому искусству приходят уродливые, ориентированные на уровень пупка и паха и рвотные рефлексы формы гельманианы: "Есть проект превратить одну из подмосковных свалок в портретную галерею современных политиков. Депутаты из пластиковых бутылок, сенаторы из пищевых отходов, генералы из гигиенических пакетов, и в центре свалки - Чегоданов, из дохлых собак, обломков самолётов, ампутированных рук и ног. Назвать экспозицию: "Россия, вперёд!" Разрушается русская патриархальность, будто в деревенский дом проник древесный точильщик: "Когда-то в этих городках бурлила жизнь, торговали именитые, известные на всю Россию купцы, рождались Лесковы и Бунины, сияли имена подвижников и святых. Теперь печаль и забвение. Эти городки, как малые ключики, из которых тянулись бесчисленные ручейки, сливались в могучие реки русской жизни. Теперь ручейки затянулись илом, завалены мусором, вокруг ни журчанья, ни сверканья воды, а иссыхающие, с синеватой тиной болотца".

Эта болотная тина выливается на площадь столицы, становится питательной средой для оранжевых бактерий, Россия оказывается "заминирована революцией", трибуны превращаются в баррикады. Градобойное орудие, нацеленное на Кремлевскую стену, на самом деле наносит удар по вратам Ада, где таятся более страшные силы, уже неодолимые политтехнологиями.

Из пробитых адских врат выскакивает зверь Апокалипсиса в образе дракона с ядовитым оранжевым окрасом: "голова змеи, передние ноги льва, задние ноги птицы, покрыт рыбьей чешуей и звериной гривой". Он снимает с заветной книги печать за печатью, превращает митингующую толпу в молоха, требующего жертву, Градобоева - во "всадника, имя которому смерть": "когда он говорит толпе, толпа превращается в чудовище, в вавилонского зверя, которая растерзает город".

Но тайна русских империй такова, что в лихую годину всегда приходит тот, кто готов обезвредить бомбу под ядерным реактором государства, вырезать раковую опухоль, поставить ловушку на Зверя, запечатать врата Ада. Таковы были Андрей Боголюбский, Минин и Пожарский, Сталин.

Андрей Бекетов - приближенный Чегоданова в период лучших лет его президентского правления, после размолвки с ним отошедший от дел и поселившийся в городе М. Но как император призывает к себе перед великой войной опального полководца, как патриарх привозит в Россию с Афона своего духовника, так и обессилевший и окруженный врагами Чегоданов зовет к себе друга-единомышленника.

Бекетов выступает в романе традиционным русским пассионарием-страстотерпцем, сочетающим в себе Георгия Победоносца и Данко. В нем сошлись имперские энергии нескольких поколений: прадеда, воевавшего с турками, деда, погибшего под Сталинградом, отца, побывавшего на всех локальных войнах Советского Союза. По Божественному наитию, Бекетову известен русский вегетативный код, сокрытый в орхидее, оставшейся от матери, и отцовских фиалках. Жизненной задачей Бекетова стало аккумулирование имперских сил. Он стремился к созиданию там, где кругом царило разрушение: "Я делал всё, чтобы хрупкое государство не превратилось в Гуляй-поле, по которому из конца в конец носятся стрекочущие тачанки и конные армии Буденного". Он, как литейных дел мастер, отливал колокол империи и благоговейно ждал его первого серебряного, целебного удара. Он, как связист с оторванными руками, зубами замыкал провода и пропускал через себя токи империи.

Теперь перед ним, хорошо знавшим "алхимию революции", стояла двойная задача: разбить Градобоева и укрепить Чегоданова. Для выполнения первой он вливается в штаб революционера и с его согласия путём тонкой психологической игры привлекает на митинг все протестные элементы: коммунистов, националистов, правозащитников, гламурную элиту. Теперь митингующие в своей идеологической и лозунговой разнородности действительно напоминали ужасного зверя-дракона.