Газета Завтра 1019 (22 2013) - [23]

Как писал Александр Солженицын: "Две тысячи у нас в России людей с мировой знаменитостью, и у многих она была куда шумней, чем у Шафаревича (математики витают на Земле в бледном малочислии), но граждански - все нули по своей трусости, и от этого нуля всего с десяток взял да поднялся, взял - да вырос в дерево, и средь них Шафаревич... Вход в гражданственность для человека не гуманитарного образования - это не только рост мужества, это и поворот всего сознания, всего внимания, вторая специальность в зрелых летах... А ещё Шафаревичу прирождена самая жильная, плотяная, нутряная связь с русской землей и русской историей. Среди нынешних советских интеллигентов я почти не встречал равных ему по своей готовности лучше умереть на родине и за неё, чем спастись на Западе... Глыбность, основательность этого человека не только в фигуре, но и во всём жизненном образе заметны были сразу, располагали..."

И это верно, Игорь Ростиславович притягивает к себе людей не панибратством - здесь, скорее, интеллигентность, деликатность, чуткость, уважительность даже в отношениях с оппонентами. Но - принципиальность, определённая резкость: с людьми ему неприятными здороваться, как делают иные, никогда не станет. Уйдёт в знак протеста с любого самого высокопоставленного собрания, если при нём будут оскорбляться дорогие ему люди, исторические ценности. Так было не раз. Зато защищать эти дорогие ему идеи он будет всегда мужественно. За друзей будет драться до последнего. И так тоже было не раз.

О совместной поездке в окопы Приднестровья в период ожесточённых военных действий вспоминает Александр Проханов: "Поразил Игорь Шафаревич. Интеллигент, учёный с мировым именем, уже немолодой человек, он шёл по простреливаемому мосту, не сгибаясь и не кланяясь пулям. Он чувствовал, что обязан и таким образом защищать Россию, русский народ. Он был в этот момент воедино с казаками, сражающимися в Бендерах, с приднестровским ополчением... И мы любовались им".

Собственно, и в 70-е, и в 80-е, и в 90-е, совсем уж позорные, годы, да и по сей день, несмотря на свой возраст патриарха, Игорь Ростиславович отстаивает одни и те же национальные интересы своей страны и своего народа. Он не был ни красным, ни белым, он чувствует себя русским патриотом, и другим быть не хочет.

Когда-то в начале 80-х, во время новой волны гонений на всё русское, андроповской теории искоренения "русизма" среди интеллигенции, был вновь арестован известный писатель, давний друг и единомышленник Шафаревича Леонид Бородин. Он позднее рассказывал: "Маленькая деталь. В 1983 году следователь, который вёл мое дело, в заключительном своём слове при подписании 201-й статьи говорил мне, что ещё не поздно раскаяться, и прочее, и прочее... И добавил: имейте в виду, всё кончено... Будем сажать. Я могу вам сказать, кто следующий - Шафаревич".

Позднее вся дружная команда из 5-го управления КГБ, искоренявшая "русизм" по команде Андропова, успешно работала у одного из лидеров Всемирного еврейского конгресса - банкира Гусинского, готовила новые программы по искоренению "русизма". Филипп Бобков по-прежнему прислуживал властям, а вот русский патриот Игорь Шафаревич не стал перевёртышем, он по-прежнему оставался все эти годы на защите добра и нравственности.

Интересно, почему с давних пор именно математическая школа в России отличается высоким патриотизмом? От великого математика Понтрягина до его не менее одарённого сподвижника Шафаревича... Почему почти нет такого патриотического накала в физике? Может быть потому, что математику называют "поэзией чисел"? А поэзия всегда национальна. Истинная поэзия всегда народна. Не случайно Игорь Ростиславович так любит стихи.

Когда-то давным-давно Игорь Шафаревич был вундеркиндом. В семнадцать лет он уже закончил Московский университет, в девятнадцать - защитил диссертацию. В двадцать лет стал преподавателем математики в родном университете и с удовольствием занимался со студентами до тех пор, пока его не выгнали из МГУ за излишний для того времени "русизм". Но ещё молодым он успел получить дюжину разных премий, включая Ленинскую, и стать членом-корреспондентом Академии наук. Зато ждать полного академика ему пришлось целых тридцать пять лет... Вмешалась политика. За сборник "Из-под глыб" его хотели выставить из советской Академии, а за "Русофобию" желали изъять уже демократы из американской Академии.

Удивительный народ всё же эти учёные! Математические заслуги Шафаревича неоспоримы, их и сейчас признают - значит, все разнообразные репрессии исключительно по идеологическим мотивам. Где же пресловутые права человека?

Историей Игорь Ростиславович увлёкся почти одновременно с математикой. Он и в ней видел свою системность, свою математическую красоту. Как вспоминает Шафаревич, даже раздумывал - не стать ли историком. Но, помимо прочего, понимал большую скованность историка тех лет, отсутствие свободы исторической мысли. Вот этой свободой первых своих философско-исторических работ: о социализме, о музыке Шостаковича, о национальном вопросе в СССР, да ещё в национально-русском преломлении, блестящий математик вызвал огонь на себя. Как рассказывал мне Игорь Ростиславович, он никогда не посягал на саму государственность - наоборот, всегда был сторонником сильного государства в России, этим и тогда, в 70-е-80-е годы, отличался от бесчисленных диссидентских русофобских работ. Он изначально чувствовал их чужесть для себя. Но своим поведением, смелостью, почти не существующей в академической среде, он добился уважения в кругах, близких академику Сахарову. Тогда же его охотно прославляли в западной печати, ставили рядом с Солженицыным. Те же американские академии считали честью принять его в свои ряды...