Газета "Своими Именами" №40 от 04.10.2011 - [37]

Разбирая дальше содержимое свертка, он обнаружил румяно-коричневую шкурку окорока. Она была еще не засохшая, ощущалась в пальцах мягкой упругостью. Была настолько аппетитной, что он опять чуть не начал грызть. Но человеческое взяло в нем верх, и он направил шкурку в сумку вслед за предыдущими лакомствами. При этом отметил, что еще находит в себе силы сдерживать свой “волчий”голод.

В памяти возникали воспоминания из серии “контейнерного промысла”. Прежде журналисты много писали и говорили о том, что в богатой Америке люди роются в мусорных ящиках, спят на скамейках парков, на теплых крышках канализационных колодцев. Вспомнилось определение достатка семьи простого американца по количеству мусорных контейнеров рядом с его домом. Где-то он читал, как жена одного американца упрекала мужа, что он недостаточно предприимчив, что соседи лучше живут: “У них два контейнера, а у нас - один”, - ворчала она.

“Юмор, конечно, чужой, но и у нас нетрудно определить, кто каким достатком владеет, на какие средства живет. По тому же мусору, по количеству и содержанию отходов. Правда, сразу не всегда поймешь, экономный ли человек, рачительный, аккуратный или мот, неряха, пустодом. Безалаберность часто губит нашего брата”, - думал Иван Денисович.

Припомнилась удача еще одного дня. Тогда утром вставать никак не хотелось: во всем теле была особенная слабость. Трудно было не только идти к “своим” контейнерам, но даже курить.

Трижды принимался за одну сигарету. От затяжки голова “чугунела”. Хотелось есть. В доме - ни крошки. С большими усилиями поднялся, взял сумку и пошел. Роясь в контейнере четвертого квартала, заметил картонку из-под торта. Из свеженасыпанного сверху мусора было видно, что ее выбросили совсем недавно. Едва пошевелил коробку, почувствовал вкуснейший, приятнейший аромат! Открыв ее, увидел остатки лакомства: к краям коробки на мазках крема прилипли крошки торта. Ко дну прилипла часть нижней, слегка подгоревшей корочки торта. В уголке коробки - ссыпавшиеся крошки орехов. Отбросив верхнюю часть коробки, он свернул нижнюю в трубку, но так, чтобы орехи не просыпались, и положил в сумку.

От контейнера, наряду с запахом чего-то противного, прокисшего, тянуло едва уловимым запахом кофе. “Где-то должна быть банка из-под него, - решил он. - Должно быть, она скатилась вниз, к стенке. А в банке всегда, хотя немного, да остается кофейной пыли”.

Порывшись в углах контейнера, он услышал, как звякнула жестянка. Он тут же обнаружил банку и выгреб своей палочкой. Внутри нее он увидел примерно с полчайной ложки кофе. Растворимого кофе! “Какой ароматный напиток будет сегодня у меня!” - вожделенно представил он свой ужин. Вслед за этой радостной мыслью его тело от пяток до корней волос окатило жаром: “До чего дожил!”... Он попытался подавить в себе чувство стыда: “А куда деваться?” - старался отвлечься от горькой обиды.

В моменты, когда отступала физическая боль и становилось легче, Ивану Денисовичу хотелось хотя бы на время поднять свое настроение. Он стремился побалагурить, поиронизировать, в том числе и над собой.

“Так, по какому поводу мои благодетели ели торт и пили кофе? С учетом того, что здесь находились две бутылки из-под легкого вина, должно предположить, что ели торт и пили кофе по случаю дня рождения милого чада. А то и по случаю встречи хозяйки со своей лучшей подругой. Вон и окурки сигарет в губной помаде. Может быть, пили кофе по случаю заключения выгодной сделки? Или принимали “нужного” человека. Как бы то ни было, достаток в доме хозяина мусора есть, и я причастен к их праздничной трапезе...”

Только он собрался уходить от контейнеров, как его обоняние снова уловило чудный запах рыбных консервов в томатном соусе. Видимо, он был приглушен толстым слоем мусора. Теперь, когда он разворошил его поглубже, запах освободился и хлынул кверху. И действительно, среди упаковочных картонок и клочков бумаги оказалась пара банок из-под консервов “лосось”. И точно - в томатном соусе. Он представил, как тщательно зачистит их корочкой хлеба. Банки тут же были направлены в сумку. Порывшись еще глубже, обнаружил половину булки хлеба “Особый”. Хлеб был черствый, но не плесневелый - есть можно. Вслед за банками и хлеб был направлен в сумку.

“Вот ведь как бывает, - удовлетворенно отметил, - в любой момент может повезти!”

Еще недавно он, когда видел человека, роющегося в мусоре, осуждал его, как бессовестного лентяя, не желавшего трудиться. “Развело государство иждивенцев, наплодило лодырей”, - говаривал он, имея приличные заработки на стройке, где был неплохим бригадиром. Иногда слышал и со стороны: “Люди не хотят работать на государство. А будь частная собственность, человек на себя обязательно бы работал”. Вспоминая прежнюю жизнь, Иван Денисович невольно сравнивал, как было и как стало: “До реформ, бывало, редко увидишь человека, какого-нибудь пропойцу, у мусорки. Теперь же контейнеры почти в драку захватывают. И работать люди не могут ни на государство, ни на себя. Вместе со стариками и молодые уже роются в контейнерах. Перестроились...”

Вспомнил подробности недавнего события, серьезно обеспокоившего его. И было отчего! Стоило ему три дня проваляться в постели по причине нездоровья и не появиться на своем участке, как там объявился “незваный гость”. Правда, бывало и прежде забредал “посторонний” человек, “шатун” какой-нибудь. Но уж если ты пропустил несколько дней, пеняй на себя: уведут все подчистую, быстро прикормятся. “Предпринимать что-то надо, - подумал он с тревогой. - Ведь таких, как я, становится все больше, а новостроек все меньше. Личные коттеджи, которые растут как грибы после дождя не в счет: они пустуют. Да и высоченной железной оградой обнесены. Отбросов со столов тоже становится меньше. Люди стали жить скромнее - вот оно, достижение “реформ”, - язвил “контейнерный монополист”. - Раньше сколько хлеба разбрасывали! Теперь знают ему цену. Но ведь хлеба хватало всем! А теперь?.. Кто же повадился ходить на мой участок? Надо будет присмотреться и поймать наглеца. Побить - сил нет. Но разъяснить, предупредить следует. Просто поставить на место. Пусть сам заимеет... в новом микрорайоне или поищет счастья на городской свалке, а не зарится на чужой каравай”.