Газета "Своими Именами" №30 от 24.07.2012 - [36]

Соблазны! Ты, юноша, мужчина, уж в таком сверхдефиците на великой Руси! Можешь пить, гулять, менять случайных подружек… И ведь немало бравых фронтовиков не сумело одолеть «вечного праздника» и спилось. И растеряло в потоке легко доступных «романов» на час уважение к женщине и саму драгоценную способность — любить.

Но молодой Володя Бушин и тут среди тех, кто не загулял, не искал смысла жизни в винце. И уже тогда он, коммунист, не способен был толерантничать с хищно-лицемерным мещанским отродьем. Оттого-то в «бомондных» кругах заработал славу «злого», который способен только ненавидеть. Хотя выверено тысячелетним народным опытом: неистовая ненависть к тому, что другого не заслуживает, — свидетельство самой что ни на есть праведной душевной организации, одухотворённой Любовью - к жизни, истине, женщине…

«Я посетил сей мир…» Зачин из тютчевского с концовкой — «в его минуты роковые…» Он из того же поколения «мальчишек», что и Е. Винокуров, и С. Гудзенко… Он пошёл в школу… в 1931 году. «За два дня до войны, — пишет он в этой своей исповедальной книге, — у нас был выпускной вечер». Как и у тысяч юношей и девушек той советской, сталинской поры… Да нет, пересказать даже десятую часть эпизодов, размышлений, сопоставлений автора невозможно в одной статье. Тем более, что он, оснащённый опытом всей своей жизни, легко, виртуозно вклинивает в свои фронтовые воспоминания моменты сегодняшнего бытия, а в итоге, к моему читательскому наслаждению, возникает увлекательнейшая полифоническая «симфония» бытия, наполненная и страстными отповедями былым и нынешним негодяям, и точными оценками действий выдающихся патриотов Отечества. Вот самое начало:

«…С апреля 2009 года незнакомая мне женщина по неведомой причине присылала мне интересные тексты на церковно-религиозные темы. Раз прислала, другой, третий… Я заинтересовался, кто такая? Имя интернациональное — Анна, фамилия явно не русская, и пишет она латиницей. Оказалось, белоруска, а фамилия в переводе означает «аист». «Аист сидит на крыше», как пела молодая и прекрасная София Ротару, и шлёт мне с крыши, то есть из поднебесья, псалмы Иоанна Златоуста. В знак признательности послал ей шутливый мадригал не совсем религиозного характера:

Когда являетесь вы, Анна,

На мой экран в заветный час,

Я превращаюсь в дон Гуана

И донну Анну вижу в вас.

Она подхватила шутку: «Вы рискуете: «тяжело пожатье каменной его десницы…» Десницы дона Альвара не каменного, а живого. Ого-го…

Я написал Анне, что недавно получил медаль «За освобождение Беларуси», поскольку в 1944 году со своей 50-й армией всю её протопал наискосок с юго-востока на северо-запад — от Быхова до Гродно. И рассказал, как порой голодные из-за отставших кухонь стучались мы в бедные белорусские избы и просили: «Тётка, бульба есть?» — «Ёсть, тiлько трошки дробненькая». И кормила нас тётка и поила, а то и спать укладывала.

Мои воспоминания об этом, родные ей слова «бульба ёсть?» до слёз растрогали Анну. Вспомнилось ей босоногое детство, как свиней пасла с хворостиной, как мечтала о стране, где живут только красивые, благородные и бескорыстные люди. А уж став взрослой, оказалась в стране красавца Гайдара, благородного Чубайса да бескорыстного Абрамовича…

А тогда… Помните, у Твардовского?

Тётка — где ж она откажет?

Хоть какой, а всё ж ты свой.

Ничего тебе не скажет,

Только всхлипнет над тобой.

Только молвит, провожая:

— Воротиться дай вам Бог…

То была печаль большая,

Как брели мы на восток…

Но нет, в ту пору, с которой начинается дневник, шёл уже 44-й год, и мы не на восток брели, а шагали на запад, каждый день считая, сколько осталось до Германии. Это были дни освобождения Белоруссии по гениальному плану Рокоссовского «Багратион». Когда этот план обсуждали в Ставке, все были изумлены. Одновременно два главных удара? Так не бывает. Не может быть! Но Рокоссовский сказал: «А в данном положении это лучший путь!» Сталин попросил его выйти в соседнюю комнату и спокойно наедине подумать. А когда позвали, он повторил: «Два одновременных главных удара!» Сталин ещё раз попросил генерала выйти и подумать. Тот вышел, подумал, вернулся и доложил: «Два главных». Сталин в третий раз попросил его подумать наедине. Генерал вышел, подумал, вернулся: «Два!» Только после этого весьма необычный план утвердили. Сталин знал то, что много лет позже чётко выразил мой покойный друг Евгений Винокуров:

Упорствующий до предела

Почти всегда бывает прав.

Операция «Багратион» была одной из самых блистательных за всю войну. И, к слову сказать, именно в ходе её Рокоссовскому было присвоено звание Маршала Советского Союза…»

От себя наивно удивлюсь: «богоизбранный» Церетели кому только не ставил памятники под поощрительным взором кремлёвских золочёных курей! И Ю. Лужкову, и В. Путину! А вот недавно и Б. Пастернаку! И только великому спасителю России К. Рокоссовскому — нет как нет памятника на столичных «просёлках».

«25 января. Белоруссия. Железинка. Вчера мне исполнилось двадцать. Отметить это никак не удалось… Сегодня на попутной машине ездил с Бондаренко как комсорг роты в политотдел армии. Он там получил комсомольский билет. Потом хлопотал, чтобы прислали к нам кинопередвижку. Ведь давно обещали. И опять только обещают.