Газета "Своими Именами" №19 от 28.12.2010 - [30]

Итак, 1-2 июля 1946 года Нюрнбергский Трибунал расследовал, кто убил поляков под Катынью. Для этого он предложил обвинению и защите пригласить для допроса по три свидетеля с каждой стороны.

Перед обвинителями из СССР встала проблема, кого отобрать для выступления перед Трибуналом, поскольку свидетелей была уйма. И обвинители отобрали советского врача из советской комиссии, проводившей эксгумацию польских могил в 1944 году, болгарского врача из немецкой комиссии, проводившего эксгумацию этих могил в 1943 году, и заместителя бургомистра Смоленска, знавшего подробности расстрела поляков немцами.

А у немцев была иная проблема – им некого было приглашать и нечего было показывать судьям. Правда, лондонские поляки в это время прятали одного смоленского мужика, который в 1943 году показал немцам, что польских офицеров якобы убил НКВД. Однако мужик был настолько ненадежен, что лондонские поляки вскоре его сами и убили, имитировав его самоубийство. Был ещё крутой венгерский врач Орсос, который придумал никому не известную методику, с помощью которой в 1943 году определил, что поляков расстреляли в 1940 году, то есть СССР. Мало этого, Орсос подходил защите и по другой причине. Коллеги о нем вспоминали: «Когда мы приехали в Смоленск и были встречены начальником здравоохранения местного округа немецкого фронта, то на приветственную речь ответил самый старший из нас, проф. Орсос из Будапешта. Он заявил, что в Первую мировую войну он находился 4 года в русском плену, из которых 10 месяцев под властью большевиков. Он научился тогда русскому языку и имел много возможностей узнать характер и душу русского человека. На основе своего опыта он должен сказать, что такое страшное преступление русский человек совершить не мог. Только международный еврей способен на это... Однако подробнее свою точку зрения не объяснил». Свой, как говорится, этот Орсос был, да и находился он в то время в американской зоне оккупации. Но и его защита не рискнула пригласить и, по-видимому, не без оснований – Орсос вскоре заявил, что поляков расстреляли все же немцы. Были ещё врачи этой комиссии в Бельгии (Шпеелерс), Дании (Трамсен), Финляндии (Саксен), Голландии (Бурле), Швейцарии (Навиль), Франции (Костедо). Они находились вне досягаемости СССР, это были реальные свидетели, защита вполне могла их затребовать в суд. Но не рискнула!

И защита немцев от безвыходности пригласила в качестве свидетелей подозреваемых в расстреле этих самых польских офицеров – офицера немецкой армии, на которого советский свидетель (с ошибкой в фамилии) показал как на командира расстрельной команды, вторым - его начальника-генерала и третьим - сослуживца. Факт того, что защита, при наличии реальных свидетелей, вызвала в качестве свидетелей подозреваемых, уже настолько доказывало вину немцев, что свидетели обвинения были излишни.

Свидетели защиты

Но этого мало, «свидетели» защиты вели себя крайне лживо, причём лгали они глупо, а это давало основание полагать, что они судей Трибунала считали дураками, что не могло не вызвать раздражение судей. И это раздражение прорывается из стенограммы допроса свидетелей, хотя бы в том, как суд прерывал их словоизлияния. На мой взгляд, только этим можно объяснить, почему американский судья, председательствующий в Трибунале, долго торговался, но не дал задать вопросы этим «свидетелям» защитнику адмирала Денница на том основании, что Катынское дело к адмиралу не имеет отношения.

Поставьте себя на место судей. Они дали защите разрешение вызвать свидетелей и что получили? Расстрел поляков по геббельсовской версии происходил в апреле-мае 1940 года, по советской – в августе-начале сентября 1941 года. Надо было в это время быть в Катыни, чтобы быть свидетелем чего-либо, относящегося к этому делу. Еще что-то узнать об этом можно было, участвуя в комиссиях по эксгумации могил либо весной 1943 года, либо в зиму 1944 года. Так вот, все три свидетеля защиты с жаром убеждали суд, что они прибыли в Смоленск не ранее 20 сентября, а в комиссии по эксгумации не участвовали. Так что они могли показать суду?

Нынешние поляки, отечественные подонки и бараны убеждают граждан России и Польши, что судьи Трибунала поверили в заявления этих «свидетелей» о том, что немцы, дескать, поляков не расстреливали. Но поверить в то, что судьи станут основывать решение на подобных выводах свидетелей, могут только кретины от рождения, поскольку это суд имеет право сделать вывод о том, кто убил, а не свидетель. Свидетель же обязан предоставить суду факты, опираясь на которые суд мог бы придти к такому выводу.

Уже началась холодная война, без сомнения, американский и британский судья Трибунала сделали бы пакость СССР, не признав вины немцев в Катынском деле, но для этого им нужно было иметь хоть что-то, хоть какой-то факт! А все три «свидетеля» защиты, заботясь о своем алиби, заверяли суд, что никаких фактов суду предоставить не могут, но предлагают ему поверить в свою честность и в свои слова о том, что немцы поляков не убивали.

Первым из «свидетелей» был допрошен полковник Аренс. В 1941 году он был еще подполковник, в немецком звучании «оберст-лейтенант Аренс». Немецкая айнзацкоманда, расстрелявшая поляков, базировалась недалеко от места их расстрела в бывшем доме отдыха НКВД – двухэтажном деревянном здании на берегу Днепра, который немцы называли «замок». На кухне у этой команды работала русская 18-летняя девушка, которая в немецких знаках отличия не разбиралась и которая по услышанному ею звучанию должности и фамилии сообщила, что командовал расстрельной командой «обер-лейтенант Арнес». То есть Трибунал допрашивал начальника айнзацкоманды немцев.