Газета и роман: риторика дискурсных смешений - [22]
«Взгляд с 6-го этажа», «Бизнес-пресс», «Педсовет», «Только у нас», «Политкухня», «Спорт», «Их нравы», «Кино», «Новосибирск: смотрины КП», «Новосибирск: биржа труда», «Новосибирск: криминал», «Сканворд», «ТВ: вторник, 20 января», «Телевизор КП», «На диване с “Комсомолкой”» – вот полный перечень остальных супер-рубрик газеты. Даже столь беглый обзор позволяет сделать определенные заключения, согласующиеся с предыдущими наблюдениями. Первое: газета стремится к тематической полноте, но это несбыточное стремление, потому что сама стратегия выбора тематизмов полностью находится в поле притяжения востребованных обществом стереотипов. Второе: даже на самом верхнем уровне супер-рубрик газета не может удержаться от смешения и слияния дискурсов и коммуникативных стратегий самых разных статусов и самых различных уровней в структуре этих статусов. Чего стоит хотя бы рубрика «Педсовет»! Достаточно одного этого слова, чтобы вызвать к жизни на страницах газеты это милое чудовище школьного дискурса. Или рубрика «Их нравы»? Что здесь: газета пародирует эту ехидную формулу советского дискурса или, наоборот, «советский» дискурс, отчаянно сопротивляясь забвению, цепляется за страницы газеты? А «Политкухня»? Вот это действительно эффективно и красиво, с точки зрения произведения (в математическом смысле слова) коммуникативных стратегий и дискурсных меток. «Политкухня» – это «кухня политики», с одной стороны (и отсюда собственно политический дискурс), а с другой стороны, это «кухня, на которой говорят о политике» – т. е. прочно сидящий в структуре российского хабитуса хронотоп повседневного дискурса не только прошлых, но и настоящих времен. Последнее – «На диване с “Комсомолкой”» – снова возвращает нас к обозначенной в начале предыдущей главы проблематике вещно-телесного начала газеты, а вернее, встроенности газеты как текста в вещно-телесный дискурс современной культуры.
Глава третья
Газетные нарративы
В этой главе мы предпримем попытку анализа нарративных особенностей газетного дискурса как открытого множества текстов, определенных в плане своих коммуникативных стратегий и форм выражения, а также обладающих традицией и перспективой своего функционирования и бытования.
Для начала обратимся к простой теории.
Ключевыми категориями нарративного анализа дискурса выступают событие и нарратив. Второе определим через первое: нарратив есть последовательность изложенных, рассказанных, явленных в определенном коммуникативном акте событий.
В этой формуле, помимо еще неопределенной категории события, заключена и другая неопределенность, подозрительная в своей скрытой тавтологичности: что такое изложенность, рассказанность событий? Этот недостаток нашего определения мы постараемся преодолеть несколько позже, а сейчас обратимся к содержанию категории события. Для этого определим два вспомогательных, промежуточных понятия процесса и факта.
Процесс и факт
Философ, наверное, побьет автора палкой за следующее определение: будем называть процессами все, что происходит вокруг нас, помимо нас, с участием нас, внутри нас. Вот человек сидит в комнате и читает книгу: динамика атмосферы комнаты представляет собой некий процесс; чтение человеком книги тоже является процессом (и даже комплексом сопряженным процессов), сам человек в это время являет собой сумму процессов своей жизнедеятельности. На столе стоят часы и тикают – тоже процесс. За окном шумит улица – это тоже сложный и пока нерасчлененный человеческим наблюдением процесс. И так далее.
Теперь обратимся к простому примеру. Представим себе улицу, дорогу – так называемую проезжую часть, по которой с шумом проносятся автомобили. Это, согласно нашему определению, некий процесс. Представим теперь трех причастных к дороге наблюдателей, наделенных различными точками зрения: праздного пешехода, прогуливающего собаку, пассажира, стоящего на остановке, и офицера дорожной службы, следящего за соблюдением правил движения.
Что увидит каждый на дороге? Первый вообще не обращает на нее внимания – ну разве что его заинтересует новая модель автомобиля или какое-либо происшествие на дороге. Второй целенаправленно высматривает в проезжающем транспорте свой автобус, троллейбус, трамвай и т. п. Третий фиксирует превышения скорости и другие нарушения дорожных правил в движущемся транспорте как таковом.
Ясно, что все трое по-разному дифференцируют, по-разному членят соседствующий с ними процесс на некие дискретные элементы – в зависимости от точки зрения на этот процесс. Договоримся называть фактами все более или менее целостные динамические моменты, которые человек вычленяет из определенного процесса, руководствуясь определенной точкой зрения. Подчеркнем – динамические, а не статические. Статических фактов (в нашем понимании факта как определенного момента определенного процесса) вообще не может быть. Например, передо мной лежит клавиатура компьютера. Фактом, который я фиксирую, является не клавиатура как вещь сама по себе, а момент ее характерного и по-своему уникального бытования среди бытования других предметов в моем кабинете, что в целом воспринимается мной как один из окружающих процессов.
В книге на основе сюжетологического подхода рассматриваются категории мотива, сюжета и жанра в их типологических отношениях и историко-генетических взаимосвязях в русской литературе.
В своей книге Бретт Кинг, автор бестселлеров, эксперт-футуролог, известный журналист и телеведущий, рисует яркую картину будущего. Это время, когда дополненная реальность – интернет-медицина, искусственный интеллект, роботы, умные вещи и города – станет повседневной нормой. Ближайшие два десятилетия принесут человечеству намного больше изменений, чем минувшие 250 лет. Исследуя вопрос, как новые технологии повлияют на человека, общество и государства, Бретт Кинг приходит к оптимистичному выводу. Он уверен, что инновации будут использованы во благо: возникнут новые творческие профессии, сократятся часы работы, вырастут доходы. Эта книга интересна и полезна каждому: она расширяет горизонты знаний о дополненной реальности и готовит нас к грядущим переменам.
Сегодня искусственный интеллект меняет каждый аспект нашей жизни — ничего подобного мы не видели со времен открытия электричества. Но любая новая мощная технология несет с собой потенциальные опасности, и такие выдающиеся личности, как Стивен Хокинг и Илон Маск, не скрывают, что видят в ИИ возможную угрозу существованию человечества. Так стоит ли нам бояться умных машин? Матчи Гарри Каспарова с суперкомпьютером IBM Deep Blue стали самыми известными в истории поединков человека с машинами. И теперь он использует свой многолетний опыт противостояния с компьютерами, чтобы взглянуть на будущее искусственного интеллекта.
Самые необычные природные явления: брайникл, фата-моргана, прибрежное капучино, огни Святого Эльма, шаровая молния, огненная радуга, огненный вихрь, двояковыпуклые облака, красные приливы, световые столбы, волны-убийцы.
Нам предстоит познакомиться с загадочным племенем рудокопов, обитавших около 2–4 тысячелетий назад в бассейне реки Россь (Западная Белоруссия). Именно этот район называл М. В. Ломоносов как предполагаемую прародину племени россов. Новые данные позволяют более убедительно обосновать и развить эту гипотезу. Подобные знания помогают нам лучше понять некоторые национальные традиции, закономерности развития и взаимодействия культур, формирования национального характера, а также единство прошлого и настоящего, человека и природы.http://znak.traumlibrary.net.
Созданный более 4000 лет назад Фестский диск до сих пор скрывает множество тайн. Этот уникальный археологический артефакт погибшей минойской цивилизации, обнаруженный на острове Крит в начале XX века, является одной из величайших загадок в истории человечества. За годы, прошедшие со дня его находки, многие исследователи пытались расшифровать нанесенные на нем пиктограммы, однако до настоящего времени ни одна из сотен интерпретаций не получила всеобщего признания.Алан Батлер предлагает собственную научно обоснованную версию дешифровки содержимого Фестского диска.
Автором произведенена попытка проследить и систематизировать историю появления НЛО.
Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности.
В двухтомнике представлен литературно-критический анализ движения отечественной поэзии и прозы последних четырех десятилетий в постоянном сопоставлении и соотнесении с тенденциями и с классическими именами XIX – первой половины XX в., в числе которых для автора оказались определяющими или особо значимыми Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Вл. Соловьев, Случевский, Блок, Платонов и Заболоцкий, – мысли о тех или иных гранях их творчества вылились в самостоятельные изыскания.Среди литераторов-современников в кругозоре автора центральное положение занимают прозаики Андрей Битов и Владимир Макании, поэты Александр Кушнер и Олег Чухонцев.В посвященных современности главах обобщающего характера немало места уделено жесткой литературной полемике.Последние два раздела второго тома отражают устойчивый интерес автора к воплощению социально-идеологических тем в специфических литературных жанрах (раздел «Идеологический роман»), а также к современному состоянию филологической науки и стиховедения (раздел «Филология и филологи»).
В книге рассмотрен ряд текстов Пушкина и Тютчева, взятых вне сравнительно-сопоставительного анализа, с расчетом на их взаимоосвещение. Внимание обращено не только на поэтику, но и на сущностные категории, и в этом случае жанровая принадлежность оказывается приглушенной. Имманентный подход, объединяющий исследование, не мешает самодостаточному прочтению каждой из его частей.Книга адресована специалистам в области теории и истории русской литературы, преподавателям и студентам-гуманитариям, а также всем интересующимся классической русской поэзией.
Это наиболее полные биографические заметки автора, в которых он подводит итог собственной жизни. Почти полвека он работал в печати, в том числе много лет в знаменитой «Литературной газете» конца 1960-х – начала 1990-х годов. Четверть века преподавал, в частности в Литературном институте. Нередко совмещал то и другое: журналистику с преподаванием. На страницах книги вы встретитесь с известными литераторами, почувствуете дух времени, которое видоизменялось в зависимости от типа государства, утверждавшегося в нашей стране.