Гайдзин. Том 2 - [19]

– Но, сын мой, к чему такая спешка, вы оба молоды, вся жизнь впереди, следует задуматься о вашей душе. – Отец Лео попробовал улыбнуться. – То, что вы послали за мной, была воля Божья, через месяц или два вы…

– Нет, не через месяц или два, – сдавленно произнес Малкольм, готовый взорваться. – Вторник или среда, пожалуйста.

– Одумайтесь, сын мой, ваша бессмертная душа должна стоять для вас…

– Забудьте про мою душу… – Малкольм замолчал, пытаясь взять себя в руки. – Я намеревался одарить церковь, хотя пока она и не моя церковь, одарить ее достойно.

Отец Лео услышал слово «пока» и то, как было произнесено «достойно». Он никогда не выпускал из виду, что для исполнения воли Божьей на земле требовались практичные слуги и прагматические решения. И деньги. И влияние. А эти два главных условия исходили лишь от высокородных и богатых, и нет нужды напоминать себе, что тайпэн «Благородного Дома» олицетворял их оба. Или что сегодня уже был сделан огромный шаг в служении Господу: его попросили об услуге, и дети будут спасены, даже если сей несчастный грешник сгорит в адском пламени. Он вздрогнул всем телом, ужасаясь судьбе этого юноши и всех тех, кто без нужды обрекает себя на вечные муки, когда спасение обрести так просто.

Он оттолкнул эту проблему в сторону. На все воля Божья.

– Венчание состоится, сын мой, не волнуйся, я обещаю… но не на следующей неделе и не через неделю, препон тому слишком много.

Малкольм почувствовал, что его сердце сейчас разорвется.

– Господь Всемогущий, если оно не сможет состояться на следующей неделе или, в крайнем случае, через неделю, тогда проку в нем нет; он должно состояться, когда я сказал, или ничего не будет.

– Но почему? И почему только для близких, сын мой?

– Оно должно состояться, когда я сказал, или ничего не будет, – повторил Малкольм с искаженным лицом. – Вы, вы найдете мне хорошего друга… мне нужна ваша помощь… Ради всех святых, это же так просто – обвенчать нас!

– Да, да, это так, для Бога, но не для нас, сын мой. – Священник вздохнул и поднялся с кресла. – Я буду просить Господа направить меня. Я сомневаюсь, что… но может быть. Может быть. Я должен быть очень уверен.

Слова повисли в воздухе.

– Мне очень неприятно выливать помои на ваш букет из роз, Тайпэн, – произнес «Небесный Наш» Скай, сложив пальцы домиком. Он развалился позади рабочего стола в своей бедной тесной конторке. – Но раз уж вы спрашиваете моего профессионального совета, скажу, что вашему отцу Лео доверять нельзя, ни на грош нельзя, пока вы не обратитесь в католичество. С обращением же никак не успеть к сроку, да я бы и не советовал, Боже упаси. Он станет вертеть вами, водить за нос, а все жизненно важные для вас сроки тем временем пройдут, и тогда вы действительно очутитесь в полном дерьме.

– Так что же мне, черт подери, делать, Небесный Наш?

Скай нерешительно замолчал, высморкал свой картофелеобразный нос и протер пенсне с маленькими стеклышками – его любимая уловка, к которой он прибегал, чтобы выиграть время и прийти в себя, скрыть допущенный промах или, в данном случае, не дать расцвести на лице довольной всепроникающей улыбке.

В первый раз кто-то значительный обратился к нему после того, как он повесил свою собственную вывеску Х. Скай, эсквайр, некогда служивший в «Мудл, Патфилд и Лич, Адвокаты и Барристеры», «Судебные Инны», Лондон, сначала в Калькутте десять лет назад, потом в Гонконге и недавно здесь. И вот наконец у него появился, в перспективе, идеальный клиент: богатый, охваченный нетерпением, с простой проблемой, которая могла бы становиться все более запутанной, с каждым годом, от колыбели до могилы, открывая для него новые возможности. И роскошные гонорары – за решение, а решений было много, и хороших, и жестоких.

– Ну и попали вы в переплет, хуже и вообразить нельзя, – с торжественным видом произнес он, разыгрывая свою роль. Юноша, впрочем, ему нравился и вызывал восхищение, не только как клиент. – Он подбросил ключ: – Гордиев узел, не правда ли?

Малкольм чувствовал себя несчастным. «Небесный Наш», разумеется, прав, отцу Лео доверять нельзя. Даже если бы я обратился в католичество… я не могу, это было бы уже слишком… Он вдруг вскинул голову.

– Узел? Гордиев узел? Та проблема была решена! Одиссей разрубил его пополам. Нет, это был Геракл!

– Прошу прощения, Александр Великий в 333 году до нашей эры.

– Кто это был, значения не имеет, моя проблема заключается… Небесный Наш, помогите мне разрубить этот мой узел, и вы заслужите мою признательность до конца дней и пятьсот гиней…

Выстрел сигнальной пушки начальника гавани эхом прокатился по Поселению. Они выглянули из помутневшего от плесени окна – контора Ская, заваленная книгами, помещалась в здании Ланкчерча, на складе, выходила окнами на море. К их радости из-за мыса показались корабли флота, флагман впереди, все флаги подняты. Они испытали чувство гордости и облегчения. С берега и с кораблей загремели приветственные пушечные выстрелы, самые громкие с фрегата Ее Величества «Жемчужина», флот салютовал залпами своих кораблей.

Оба мужчины закричали «ура», и Скай сказал:

– Теперь мы сможем разобраться с джаппами и спать спокойно в своих постелях. – Незаметно он вернулся к их насущной проблеме, завидуя Малкольму, что у него есть Анжелика, и серьезно настроенный помочь ему. – С джаппами разобраться нетрудно, Вилли нужно вести себя просто и решительно, железный кулак в железной перчатке, или в бархатной, позволяет добиваться результата в большинстве, если не во всех случаях. Как и в вашем.