Гайдзин. Том 1 - [302]

– Ёмико! Наша ванна!

Тут же ее главная фрейлина вывела ее из комнаты и повела по коридору, другие фрейлины и прислужницы роились возле нее, как пчелы вокруг матки. Нобусада гневно уставился на камергера и топнул своей крошечной ножкой.

– Я должен стоять тут и ждать? Покажи мне, где ванна, и пошли за массажисткой, я хочу, чтобы мне потерли спину, немедленно. И позаботься, чтобы не было шума, – я запрещаю шум!

– Да, господин, капитан отдает такой приказ ежедневно, и я незамедлительно пришлю массажистку в ванную. Сако будет та…

– Сако? Она хуже Мэйко, где Мэйко?

– Прошу прощения, она больна, господин.

– Скажите ей, чтобы поправилась! Скажите, пусть к закату будет здорова. Неудивительно, что она больна. Я сам чувствую себя больным! Это отвратительное путешествие! Бака! Сколько дней мы уже в дороге? Оно должно длиться по меньшей мере пятьдесят три дня, а так получается меньше чем… к чему вся эта спешка?..

Капитан эскорта ждал камергера в саду. Ему было за тридцать – бородатый воин, прекрасно подготовленный, известный мастер меча. К нему бегом приблизился его адьютант.

– Охрана везде выставлена, господин.

– Хорошо. После стольких дней все уже сами должны знать, что делать, – сказал капитан. Голос его звучал устало и нервно. Оба были в легких дорожных доспехах, надетых поверх туник с гербом сёгуната и широких коротких штанов, в шляпах, за поясом у каждого два меча. – Всего один день, и тогда у нас начнутся настоящие проблемы. Я до сих пор не могу поверить, что Совет и опекун разрешили столь опасное предприятие.

Адьютант выслушивал это каждый день.

– Да, капитан. По крайней мере, мы будем в наших собственных казармах, и нас будут сотни.

– Недостаточно, сколько бы ни было, все равно недостаточно, нам вообще не стоило уезжать. Но мы уехали, и карма есть карма. Проверь остальных людей и убедись, что вечернее расписание караула составлено правильно. А потом скажи главному конюху, чтобы взглянул на мою кобылу, возможно, у нее треснуло копыто… – В Японии того времени не знали о подковах для лошадей. – Она едва не села на задние ноги, когда мы проходили заставу. Потом вернись и доложи. – Человек заторопился исполнять приказание.

Капитан был удовлетворен больше, чем обычно. Обход гостиницы, заключенной в высокую ограду из гигантского бамбука, тянувшуюся по всему периметру, и особенно этой ее части, обнесенной живой изгородью с единственными воротами, убедил его, что покои сёгуна защищать было легко, что все остальные путники были выдворены из гостиницы на эту ночь, что стража знала пароль и понимала свою первостепенную обязанность: никому нельзя было приближаться к сёгуну и его супруге без приглашения ближе чем на пять метров, и вообще никому и никогда с оружием, исключение составляли опекун, старейшины и он сам, а также любые охранники, сопровождавшие его. Закон этот был хорошо известен, наказанием за приближение с оружием была смерть, как для нарушителя, так и для небдительного стража – если только сёгун не прощал их лично.

– А, камергер! Есть какие-нибудь изменения в планах?

– Нет, капитан. – Старик вздохнул и промакнул лоб, щеки его тряслись. – Августейшие особы моются сейчас, как обычно, затем они отдохнут, как обычно, на закате примут настоящую ванну, и им будет сделан массаж, как обычно, после чего они поужинают, как обычно, поиграют в го, как обычно, и потом лягут в постель. Все в порядке?

– Здесь, да. – В любой момент в распоряжении капитана на этом участке площадью около двухсот квадратных метров находился гарнизон из ста пятидесяти самураев. Отряд из десяти человек охранял единственный вход: красивый мостик через ручей, от которого тропинка вела к высоким украшенным столбам и таким же красивым воротам. По всему периметру живой изгороди через каждые десять шагов стояли часовые. Ночью их сменят свежие люди из числа еще шестисот воинов, расположившихся в казармах сразу за главными воротами гостиницы или в соседних гостиницах неподалеку. Патрули осторожно обходили сад и изгородь, ступая беззвучно, ибо шум и явное присутствие самураев приводили в ярость принцессу и, следовательно, ее мужа.

Небо над ними хмурилось, холодное, подернутое пеленой солнце еще не коснулось горизонта, в вышине ветер играл густеющими облаками. Было холодно, и все сулило еще более холодный вечер и ночь. Слуги зажигали фонари в кустах, свет их уже отражался в водоемах и влажно поблескивал на камнях, облитых водой специально для этого несколько минут назад.

– Здесь прекрасно, – сказал капитан. – Нет сомнения, это лучшая гостиница, хотя большинство других тоже были хорошие. – Впервые в своей жизни он отправился в такое путешествие. Все свои годы он провел внутри или неподалеку от замка Эдо, вместе или рядом с Нобусадой, а до него – с предыдущим сёгуном. – Прекрасно, да, но я все же предпочел бы, чтобы сёгун и его супруга остановились в замке Сакамото, а не здесь. Вам следовало настоять.

– Я пробовал, капитан, но… но она решила так.

– Я буду рад, когда мы окажемся в наших собственных казармах, когда они расположатся за стенами дворца, и обрадуюсь еще больше, когда мы и они благополучно вернемся домой в замок Эдо.