Гаврош. Козетта (избранные главы) - [6]

– Вот негодный озорник! – завопил парикмахер. – Ну подумайте! Что я ему сделал?

На рынке Сен-Жан Гаврош присоединился к толпе рабочих и студентов. Все они были вооружены чем попало. У одного было двуствольное охотничье ружье, у другого – ружье национальной гвардии, а за поясом два пистолета, у третьего – старый мушкет, у четвертого – карабин[7].

Человек, шагавший впереди, размахивал обнаженной саблей. Все они запыхались от быстрой ходьбы, промокли под дождем. Но глаза у них сверкали.

– Куда идти? – спокойно спросил их Гаврош.

– Идем с нами, – ответили ему.

В первом ряду шел человек в красном жилете. Он шагал весело и бодро и, видимо, чувствовал себя как рыба в воде.

Какой-то прохожий, увидев его жилет, закричал в испуге:

– Красные идут!

– Ну, красные так красные! – отвечал рабочий. – Есть чего пугаться!

Гаврош на постройке баррикады

Отряд вооруженных рабочих и студентов углубился в старинный квартал, где улицы были узки, а дома, разной величины и странной постройки, стояли вкривь и вкось. С улицы Сен-Дени отряд свернул на улицу Шанврери. Улица эта упиралась в тесный переулок, загороженный рядом высоких домов. Казалось, что это тупик, однако по обеим его сторонам имелись проходы.

На левом его углу стоял невысокий двухэтажный дом. В этом доме помещался знаменитый кабачок, где обычно собирались революционеры.

При появлении шумной толпы на улице началась паника. Перепуганные прохожие бросились врассыпную.

Повсюду – направо и налево – закрывались лавки, входные двери, окна, ставни во всех этажах, от самого нижнего до чердака. Открытым остался только вход в кабачок, потому что толпа сразу бросилась туда.

Спустя несколько минут из решеток на окнах кабачка выдернули двадцать железных прутьев, мостовую перед кабачком немедленно разрыли – камни были нужны для постройки баррикады. Недолго думая опрокинули ехавшую мимо телегу с тремя бочками извести – бочки тоже пригодились для баррикады. На них навалили булыжник, вывороченный из мостовой. Из погреба кабачка выкатили еще несколько пустых бочек. Эти бочки и опрокинутую телегу подперли грудами щебня, который появился неизвестно откуда.

Вскоре половина улицы была перегорожена стеной выше человеческого роста. На перекрестке показался омнибус[8], запряженный парой белых лошадей. Один из рабочих перепрыгнул через груду камней, подбежал к омнибусу, остановил его, высадил пассажиров, вежливо помог выйти женщинам, отпустил кучера и под уздцы привел лошадей вместе с омнибусом к баррикаде. Лошадей сейчас же распрягли и отпустили на свободу, а омнибус свалили набок и загородили им остальную часть улицы.

Веселый, сияющий Гаврош всех воодушевлял – он поспевал повсюду, карабкался вверх, спускался, шумел, суетился, носился как вихрь.

Что подстегивало его? Нужда! Что его окрыляло? Радость!

Он стыдил бездельников, понукал лентяев, ободрял усталых; одних раздражал, других забавлял, но всех одинаково тормошил, всюду сновал и гудел, как назойливая муха, ни на минуту не останавливаясь, ни на минуту не умолкая.

– Живее! Валите булыжник! Еще, еще!.. Катите сюда бочки, давайте сюда мусор – заткнуть дыру. Мала ваша баррикада. Куда она годится! Тащите, валите, катите что попало! Ломайте дом, несите стеклянную дверь!

– Стеклянную дверь? – удивились рабочие. – На что она? Вот дурачок!

– Сами вы дураки! – огрызнулся Гаврош. – Еще как годится стеклянная дверь! Попробуй-ка влезь по ней на баррикаду! Видать, вы не таскали яблок из чужого сада, когда забор утыкан битым стеклом? Пусть только солдаты сунутся к нам – стеклянная дверь срежет им мозоли. Ничего вы, я вижу, не понимаете, товарищи. Стекло – штука предательская.

Он никак не мог успокоиться, что пистолет его без курка, и приставал ко всем:

– Дайте мне ружье! Мне нужно ружье. Почему мне не дают ружья?

– Тебе ружье? – засмеялся один из революционеров.

– Да, мне. А почему мне не дать ружье? – спросил мальчик.

– Когда у всех взрослых будут ружья, тогда дадут и детям, – пожав плечами, сказал другой революционер.

Гаврош гордо повернулся и ответил ему:

– Если тебя убьют раньше, я возьму твое ружье.

Баррикада на улице Шанврери была невысока, хотя защитники могли укрыться за ней, а изнутри можно было взобраться на самый ее верх по сложенным из булыжника ступеням. Груды камней, бочки, которые были соединены балками и досками, просунутыми в колеса телеги, опрокинутый омнибус – все это снаружи придавало баррикаде грозный, неприступный вид.

Между стенами домов и баррикадой оставался узкий проход, в который легко мог пролезть человек, так что выбраться из баррикады было вполне возможно. Дышло омнибуса водрузили на самой верхушке, и красное знамя, прикрепленное к этому дышлу, развевалось над баррикадой.

Вся работа заняла не больше часа и прошла без всяких помех: ни полиция, ни войска не показывались.

Буржуа, изредка проходившие по улице Сен-Дени, заглянув на улицу Шанврери и увидев баррикаду, убегали прочь.

Когда баррикада была сооружена и знамя на ней укреплено, из кабачка вытащили стол, и начальник баррикады вскочил на него. Ему принесли ящик с патронами, и он, весело улыбаясь, стал раздавать патроны.