Гавайи: Миссионеры - [67]

"Моя нежно любимая сестра во Христе, дорогая Эстер! Последние дни мне почему-то стало особенно печально и грустно. Иногда здесь в Лахайне стоит невыносимая жара. Кстати, слово "Лахайна" означает "Беспощадное Солнце". Более подходяще го названия для этого поселения и не придумать. Возможно, прошедшие недели были чрезмерно загружены работой, по скольку Малама постоянно давит на меня и заставляет учить её. Хотя она не может сосредотачиваться на уроке более, чем на один час, и как только её интерес к предмету ослабевает, она вызывает слуг, которые начинают делать ей массаж. И пока они занимаются своим делом, она велит мне рассказывать ей разные истории. Я поведала ей о Марии, об Эстер и о Руфи. Когда я впервые рассказывала ей о том, как Руфь покинула свой родной дом, чтобы жить в чужих краях, боюсь, мои слезы выдали мое настроение, потому что Малама сразу заметила их, тут же прогнала служанок и, подойдя ко мне, потерлась носом о мой нос, а затем сказала: "Я очень признательна тебе за то, что ты приехала жить к нам на эту незнакомую и чужую для тебя землю". Так что теперь, когда ей хочется послушать какую-нибудь историю, она, как самый настоящий ребенок, снова и снова просит меня повторить рассказ о Руфи, и когда я дохожу до рокового места о чужих краях, мы начинаем рыдать вместе.

Ни разу за все время она не поблагодарила меня за то, что я делаю для неё. Она считает меня кем-то вроде дополнительной служанки, но я уже привыкла к ней и люблю её, и никогда мне ещё не приходилось видеть женщины, которая бы так быстро обучалась.

По каким-то непонятным для меня причинам, в последнее время я все больше испытываю желание поговорить именно с вами. Мне кажется, что из всех людей в Америке, которых я помню, вы мне ближе всего по духу. И мне очень хотелось бы поделиться с вами двумя вещами, моя любимая сестра во Христе. Первое: я благодарю вас каждый день за то, что вы когда-то решились написать мне письмо, в котором рассказали все об Эбнере. Теперь я замечаю, что мой муж день ото дня становится сильнее. Он очень хороший человек и прекрасный слуга Господа нашего. Он очень нежен, терпелив, отважен и исключительно умен. Деля с ним бремя служения на этой земле, которую он намерен возродить, я испытываю такую радость, которую не могла себе даже смутно вообразить, пока жила в Америке. Каждый день несет в себе новый вызов. Каждая ночь становится благословением за хорошую работу – начатую или уже законченную. В своих письмах к вам я раньше никогда не писала о любви, но теперь, как мне кажется, я поняла, что это такое – настоящая любовь. Мое самое заветное желание – чтобы и вы когда-нибудь встретили достойного христианина, такого же, как ваш благородный брат. Его хромота почти пропала, хотя я продолжаю делать ему массаж каждый вечер. Если говорить точнее, то я занималась этим до недавнего времени, но несколько дней назад одна полная женщина, живущая на нашем острове, и очень опытная в "ломиломи", как называют здесь лечебный массаж, предложила свои услуги. Вот сейчас я слышу, как она по-матерински обращается ко мне: "Я пришла делать ломиломи маленькому человеку". Я уже несколько раз поправляла её, настаивая на том, чтобы она называла моего супруга "Макуа", что означает "Отец", но она упорно не желает меня слушать.

И второе, что я хотела бы рассказать вам. Во мне растет та кое чувство, будто я работаю, непосредственно руководствуясь волей Божьей. Ещё не так давно я сомневалась в том, мое ли это призвание – миссионерство. Но время идет, и когда я наблюдаю за теми преобразованиями, которые происходят на острове, я ещё раз убеждаюсь в том, что нашла для себя занятие, единственно верное и подходящее именно для меня. Я радуюсь каждому рассвету, потому что впереди у меня целый день, полный работы. В пять утра, когда я выглядываю во двор, я вижу, что он уже заполнен терпеливыми, красивыми улыбающимися туземцами. Они готовы оставаться там весь день, в надежде, что я уделю им время и поучу их шить, или просто побеседую с ними и расскажу что-нибудь из Библии. Малама обещала мне, что когда она сама научится читать и писать, то разрешит мне учить и других людей тому же, но не раньше. Она не может никому позволить опередить себя ни в чем. Правда, она дала свое согласие вот ещё на что. Во время дневных уроков она позволяет своим детям и детям других алии сидеть и слушать, что я говорю. Между прочим, её дочь Ноелани почти настолько же сообразительна, как и её мать. Мой дорогой супруг также надеется на помощь Ноелани и чувствует, что она должна стать второй по счету обращенной христианкой на острове. Первой, разумеется, должна быть Малама. Милая Эстер, можете ли вы мысленно представить себе, как преображается лицо язычника, когда тучи невежества и предрассудков исчезают, и их место занимает чистый свет Господа нашего, начинающий сиять в их глазах?! Я хочу попытаться передать вам, дорогая моя сестричка, насколько я счастлива, и хотя то, что я сейчас сообщу, может показаться даже богохульством (но я ведь говорю это не кому-нибудь, а только своей дорогой сестре!), но в эти плодотворные восхити тельные дни, когда я перечитывала Новый Завет, я почувствовала, что читаю не о Филимоне и коринфянах, а о Иеруше и гавайцах. Ведь я – как раз та, кто трудится ради нашего Учителя, и я не могу передать даже своему любимому супругу ту радость, которую я испытываю, живя в своей травяной хижине и встречая каждый день счастливые коричневые лица.