Гавайи: Миссионеры - [125]

* * *

Только через десять дней могущественный вождь Келоло Канакоа вновь появился в Лахайне. Он шёл, держась на удивление прямо, хотя казался каким-то отстраненным и замкнутым в себе, как будто до сих пор общался со своими богами. На шее у него висело ожерелье из листьев маиле, потому что их нежный аромат напоминал ему о покойной жене. Его правая глазница, которая представляла собой страшную рану, была прикрыта листьями вьюнка. На щеках его виднелись многочисленные шрамы и ожоги, а губы распухли. Когда же Келоло раскрывал рот, то обнажалась его расколотая верхняя челюсть. Он шёл, словно человек, освободившийся от горя, как человек, который был весь пронизан любовью. Когда навстречу ему попадались друзья, которые понимали, что он с собой сделал и зачем; они с уважением отступали в сторону и давали ему дорогу. Однако его американские друзья были ошеломлены ужасающим внешним видом вождя. Для них было непостижимо, как может нормальный человек выдержать такое.

Сейчас для Келоло было очень важным успеть предупредить преподобного Хейла. Но когда Иеруша увидела вождя, она завизжала от страха. Правда, его это ничуть не обидело, и он, с трудом шевеля губами, стараясь выговаривать все звуки, что тоже давалось ему нелегко, произнес:

– Надвигается свистящий ураган. Так бывает всегда после смерти алии.

– Что это за ураган? – поинтересовалась Иеруша, стараясь успокоиться, поскольку сразу поняла, что он говорит вполне серьезно.

– Надвигается свистящий ураган, – повторил Келоло и ушел. Сейчас он хотел остаться наедине с собой.

Когда Иеруша передала это странное послание мужу, не забыв рассказать, как выглядел вождь, Эбнер только схватился руками за голову и застонал:

– Ох уж эти несчастные, заблудшие души! Слава Богу, мы хоть похоронили её по-христиански.

Иеруша была полностью согласна с супругом и добавила:

– Мы должны быть благодарны Маламе за то, что она за претила перед смертью всякие языческие ритуалы.

Они оба немного погоревали об упрямом Келоло, а потом Иеруша обратилась к мужу:

– Что это за странный ураган, о котором он говорил?

– Очередной предрассудок, – пояснил Эбнер, небрежно махнув рукой. – Он сейчас, наверное, находится в трансе из-за того, что сотворил с собой. Отсюда и убежденность в том, что если умирает алии, должно обязательно произойти какое-нибудь страшное природное явление.

– А ветер сейчас не усиливается? – насторожилась Иеруша.

– Не более, чем всегда, – успокоил её Эбнер, но, говоря это, он внезапно услышал какой-то странный свистящий звук со стороны долин, которые находились за холмами, где теперь и лежала Малама. Правда, миссионерам это было неведомо.

– Эбнер, – заволновалась Иеруша. – А я почему-то слышу свист.

Её муж наклонил голову, прислушиваясь, а затем выбежал на улицу. Доктор Уиппл и капитан Джандерс уже некоторое время тоже удивлялись этому необычному звуку, а гавайцы выбегали из домов и, прижимаясь друг к другу, прятались под деревьями.

– Что происходит? – поинтересовался Эбнер.

– Ничего подобного мне слышать не доводилось, – ответил Джандерс. В этот момент стонущий ветер засвистел ещё громче, раскачивая пальмы так, что с них начали срываться сухие листья. Какой-то гавайский матрос, который только что в панике приплыл с китобойного судна, оставляя корабль на произвол судьбы, весь мокрый и перепуганный, кричал во весь голос на гавайском:

– На нас идет свистящий ураган!

– Может быть, стоит зайти в дом? – с сомнением в голосе предложил Эбнер, но тот же моряк громко воскликнул:

– Нет, в доме оставаться нельзя! Будет очень много разрушений!

И только тут трое американцев обратили внимание на то, что гавайцы, хорошо разбирающиеся в ветрах и понимающие, что может натворить ветер, все как один покинули свои хижины. Эбнер бросился домой за детьми, и на пути ему попался Мэрфи, владелец винной лавки. Он чуть не столкнулся с миссионером и сразу же сообщил ему:

– Это не ветер, а убийца! Скорее уходите из домов!

И пока друзья добирались до своих жилищ, чтобы вывести наружу жен и детей, Лахайну настиг первый порыв свистящего урагана.

Он согнул пальмы почти до земли, сорвал крыши с нескольких домов и, бушуя, понесся к морю, где вспенил его поверхность и сломал две мачты у китобойных судов. Во время его разрушительного шествия свистящий звук усилился и стал походить на пронзительный крик, который, правда, вскоре затих вдали. Съежившись под защитой группы деревьев коу, Джандерс тихо спросил:

– А где же дождь?

Но никакого дождя не последовало, а ветер продолжал налетать с гор все новыми порывами, ломая деревья и раскидывая свиней по канавам. Ураган поднял из маленького ручья перед домом миссионеров всю воду, швырнул её на деревья, а затем снова унесся к морю, где столкнул сразу три пришвартованных китобойных судна, проломил бок ещё одному и, оставив его в таком опасном положении, умчался за горизонт.

Дождя не предвиделось, зато ветер усилился, и вскоре всем стало очевидно, почему гавайцы так благоразумно предпочли оставить свои хижины. Один за другим маленькие домики поднимались в воздух, крутились там некоторое время, после чего разбивались о первый же твердый предмет, попадавшийся на их пути.