Гасильщик - [15]

– У нас своя свадьба, у вас – своя, – глухо сказал человек в дубленке.

– Хорошо, – неожиданно согласился Бастилин. – Надо учитывать и ваши интересы. Давайте обсудим наши вопросы в следующий раз.

Он шагнул назад, а я вздохнул облегченно. Но на выдохе поперхнулся. Мои новые друзья, как по команде, выхватили «пушки» и автоматы… Шквал выстрелов, очередей, крики, визг, обезумевшие глаза сраженных насмерть. Внезапно я увидел напротив автомат, его черный хоботок, как замедленный кошмар, выползал из-под полы, это была смерть, неожиданная и нелепая… Земля не спасла бы – и тогда я прыгнул, и – страшно долгий полет навстречу пуле… Мы повалились на снег, над ухом рвался, грохотал в бессмысленной ярости автомат. Мой противник пытался вырваться, оружие все стреляло, взрывая снег, кажется, шипел раскаленный ствол. Я ударил в шею – и он отключился. Над ухом кто-то стонал… Я встал – рядом корчился раненый. В сумеречном лесу кровь на снегу – черная.

И только потом я стал различать звуки.

Все это происходило не со мной. Не я приехал в черный лес на чужой машине, не в меня пытались стрелять ни за что ни про что, и этого парня с вытянутым родимым пятном на подбородке не я вырубил ударом в шею.

Кто-то выстрелил за моей спиной. Пуля снесла верхушку черепа, и раненый смолк. Все тринадцать лежали на снегу…

– Вы с честью погибли за интересы… – пробормотал я.

Двое наших стали добивать раненых контрольными выстрелами. Это было жутко и страшно. Те, кто стрелял, радовались, что не их «контролируют». Восторг! Я хотел кричать, но знал, что не в силах никого остановить, что не успею схватить автомат, как схвачу пулю. Именно здесь это произойдет быстро и легко.

– Классно ты его свалил! – похвалил меня Веракса.

Он держал дымящийся пистолет. Ему нравилось добивать.

– Не трать пули, – сказал я, – я ему свернул шею. Он уже на пути к Всевышнему.

Кажется, Веракса не поверил, и я резким ударом выбил оружие у него из рук, поднял и небрежно вручил. После этого он поверил.

А Бастилин подошел к поверженному противнику, который лежал, раскинув руки в луже крови. Ему досталось больше всех: голова и грудь были изуродованы до неузнаваемости.

– Жадина-говядина… – задумчиво пробормотал Бастилин.

С нашей стороны тоже были потери: двое убитых и трое раненых, которых наскоро перевязали, используя автомобильные аптечки. Перед тем как уехать, подожгли иномарки, собрали оружие, погрузили в багажники наших мертвецов.

– Повезешь ребят на подселение, – сказал Бастилин.

Я попросил растолковать.

– Перед Кольцевой дорогой кладбище. Директор живет на улице Топольной, будем проезжать мимо, покажу. Он предупрежден. Дашь ему эту записочку…

Бастилин вырвал листок из блокнота и написал: «И. Г.! Как договаривались».

Он остановился, затормозили и остальные машины.

– Шеф, Репа помер, – сообщил Веракса.

– Значит, троих, – вздохнул Бастилин. – Нельзя бросать тела своих ребят. Они должны быть преданы земле.

Кто-то за моей спиной мрачно усмехнулся. Мертвецов загрузили в мою машину, третий продолжал путешествие в багажнике. В пригороде Бастилин приказал притормозить и показал дом. Потом пересел в другой автомобиль.

Дверь мне открыл неопрятный толстячок, спросил, от кого я пришел.

– Мне нужен И. Г., – сказал я.

– Заходи. И. Г. – это я.

Он взял записку и спросил:

– Сколько?

– О деньгах речь не шла, – замявшись, ответил я.

Толстяк вздохнул, бросил досадно:

– Я о жмуриках…

– Трое…

Он еще раз вздохнул, пробормотал:

– Я на всякий случай пять приготовил…

В мою машину садиться он отказался, сел в свой желтый «Рено», покатил впереди. Я – за ним. На кладбище И. Г. нашел сторожа, тот был изрядно пьян. Директор ворчливо предупредил его о неполном служебном соответствии, приказал захватить лопату.

– Я – сейчас, – заверил сизолицый и прямо на глазах преобразился, в глазах появился характерный блеск, в движениях – точность профессионала, лопату он нес как виолончель.

– Езжай прямо, потом налево до березы, – сказал директор.

И мой катафалк тронулся по скорбному маршруту. Стояла уже непроглядная темь, фары выхватывали подмерзшую дорогу, белое поле, металлические завитушки крестов. Пять ям чернели зевами. В три из них мы спустили на веревках тела убитых.

Директор вздохнул:

– Пусть земля вам будет прахом, мальчики… Дурьи вы головы! – И, повернувшись ко мне, грустно сообщил: – Завтра в эти могилы улягутся законные владельцы, так сказать, официальные… Харитон, присыпь тела несчастных.

Сизолицый прикрыл тела прессованными древоплитами, мы бросили по горсти земли, и могильщик стал сбрасывать грунт вниз.

– Смотри, чтоб плиты не были видны, – предупредил директор.

Я вернулся глубокой ночью и до утра не мог уснуть, потом открыл бутылку водки и выпил ее в три приема, запивая водой из-под крана…

В офис приехал к одиннадцати часам, проспав не более трех часов. Мне показалось, что я никому не нужен. Но – ошибся. Сразу попался на глаза Вячеславу Викторовичу, который стремительно бежал впереди охраны.

– А-а, привет! – сказал он жизнерадостно, потрепав по плечу как старого знакомого, однако руки не подал. – Как дела? Вникаем?

– Не во что вникать! – хмуро ответил я.