Гас - [46]

Я подаю ей свою салфетку и она, улыбаясь, берет ее и промокает глаза.

— Извинения приняты. Ты тоже прости меня. Я знал, что тебе приходится иметь дело с чем-то серьезным и не попытался помочь, потому что был эгоистом, погрязшем в собственном дерьме.

Она снова вытирает глаза и улыбается.

— Теперь со мной все в порядке. Я чиста. Уже шесть месяцев. Этого не было с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Сейчас я пытаюсь бороться с пищевым расстройством и это намного сложнее, чем я думала. Мне больше не нужен кокс, чтобы жить, но нужна еда. Это ежедневная битва, но пока я ее выигрываю. Сегодня я здорова и хочу, чтобы так все и оставалось. Хотя у меня до сих пор не получается бросить курить, — смеясь говорит она. — Но однажды я это сделаю.

Я согласно мычу.

— Сигареты — это зло. Я тоже не могу отказаться от них. — Дважды спрашиваю себя, стоит ли это делать, но потом все же интересуюсь у нее:

— Так что с тобой случилось?

— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спрашивает она.

— Что случилось, когда тебе было восемнадцать?

Мне кажется, что она привела меня сюда не только для того, чтобы извиниться. Кажется, что она хочет рассказать о чем-то еще, что-то объяснить. А я фантастический слушатель.

Клер опускает глаза в тарелку.

— Меня изнасиловали.

От ее слов меня начинает тошнить. Так было всегда. Мысль о том, что кто-то принуждает себя или другого человека к чему-то без согласия, вызывает у меня отвращение. Дождавшись, когда она поднимет на меня взгляд, я говорю:

— Это была не твоя ошибка. Мне очень жаль. — Боже, мне так ее жаль.

Уголки ее губ слегка приподнимаются.

— Теперь я это знаю. Годами я винила себя, но теперь знаю, что в этом не было моей вины.

— Не было, — заверяю я ее. Нет такой ситуации, в которой изнасилование было бы виной жертвы. Это просто невозможно.

Она согласно кивает головой.

— А ты... как у тебя дела? Лучше? Я не хочу спрашивать стало ли тебе легче, потому что не могу представить себе, что это возможно, если теряешь того, кого любишь. Но ты уже лучше справляешься с этим?

— Она была моей жизнью. Моим лучшим другом. Она была всем для меня, понимаешь? — В горле неожиданно появляется ком, и я отчаянно пытаюсь сглотнуть его.

— Франко рассказал мне о ней. Я спросила в последний день тура.

— Понятно. Я не знаю. Иногда я просто живу и делаю то, что должен. Функционирую. А иногда на меня находит и мне становится больно, становится тяжело. Не знаю, имеет ли это смысл? Иногда я в порядке, а иногда нет.

— Ты говоришь с кем-нибудь об этом? — мягко спрашивает она. Я знаю, куда она ведет. Она собирается предложить терапию.

— Я говорю с тобой. Это ведь считается? — с улыбкой говорю я, пытаясь с юмором увести ее от этого разговора. Но она не ведется на мои попытки.

— Да, но я имею в виду тех людей в твоей жизни, которых ты видишь чаше одного раза в полгода.

Я перевожу взгляд на изображение падающей Пизанской башни за ее спиной.

— Мне больно говорить о ней. Я итак страдаю, и не хочу усугублять этого. Поэтому, нет, не говорю

— Вначале это и правда причиняет боль. Огромную боль. Но что, если однажды ты излечишься? Что, если однажды ты будешь с радостью говорить о ней? Думать о ней? Разве это того не стоит?

— Буду откровенен, это кажется далекой и нереальной мечтой. Не думаю, что это возможно.

Она улыбается.

— Но это возможно. И однажды так и произойдет. Несмотря на все, через что мы прошли, несмотря на то, как мы использовали друг друга, я знаю, что твое сердце не каменное. Ты хороший, Густов.

— Я стараюсь, чувиха.

Она улыбается еще шире.

— Стараешься, чувак.

* * *

Съев одно тирамису на двоих, мы направляемся к Ма. По дороге курим одну сигарету на двоих и говорим друг другу, что нужно бросить. Когда мы подходим к ее машине, которую она оставила на подъездной дорожке, на часах уже больше девяти. Я приглашаю ее зайти, но она говорит, что ей нужно вернуться к тете и отдохнуть, потому что самолет улетает в шесть часов утра.

Клер смотрит на меня с облегчением.

— Спасибо за то, что согласился встретиться и простил меня. Думаю, мне это было нужно, чтобы избавиться от вины, которая ассоциировалась у меня с тобой. Теперь я чувствую себя легче. Мне помогло твое доброе сердце. Спасибо, Густов.

— Я рад, что ты позвонила. Мы отлично провели время. Спасибо, что простила меня за то, что я вел себя как придурок, — с улыбкой говорю я.

Она смеется.

— Я горжусь тобой, Клер. Ты стала другим человеком. Так и держись.

— Буду. У меня нет другого выбора, — подмигнув мне, она продолжает. — От этого зависит моя новая, замечательная жизнь.

— Иди сюда, — говорю я, протягивая к ней руки.

Клер делает шаг вперед и попадает в мои объятия. На секунду это кажется таким знакомым. Не в сексуальном плане, нет, я просто помню ее тело. Она крепко обнимает меня и все, что я чувствую — это комфорт и дружеское расположение.

— Если тебе нужно выговориться, то я всегда рада тебе помочь, Густов. За последние несколько месяцев я научилась быть хорошим слушателем.

Я с улыбкой отпускаю ее.

— Заметано, леди. Удачного полета и звони. Я хочу знать бросишь ли ты когда-нибудь курить. Если да, то откроешь мне волшебный секрет.