Гарри Поттер и принц-полукровка - [14]

Эти слова, казалось, привели дядю Вернона в чувство. Было ясно, что с человеком, который при виде Гарри мог сказать «отлично», он никогда не сойдется во взглядах.

— Не хочу показаться грубым, — заговорил он таким тоном, что в каждом звуке так и сквозила эта самая грубость.

— …хотя, к несчастью, непроизвольная грубость, увы, слишком часто срывается с языка, — серьезно договорил за него Дамблдор. — Лучше уж вовсе ничего не говорить, милейший. О, а вот, стало быть, и Петуния!

В проеме открывшейся кухонной двери стояла тетя Гарри в резиновых перчатках и в халате, накинутом поверх ночной рубашки, явно только что прервавшая свою ежедневную процедуру протирки пола и всей кухонной мебели на сон грядущий. На ее лошадином лице не выражалось ничего, кроме потрясения.

— Альбус Дамблдор, — представился Дамблдор, поняв, что дядя Вернон не сделает этого за него. — Правда, мы с вами уже знакомы по письмам.

Для Гарри несколько странно прозвучало такое напоминание тете Петунии о том, что ему как-то случилось прислать ей взрывающееся письмо, но она не стала оспаривать это выражение. — А это, вероятно, ваш сын Дадли?

В эту самую минуту Дадли выглянул из-за двери гостиной. Его большая светловолосая голова, возвышавшаяся над полосатым воротником пижамы, казалось, висела в воздухе сама по себе, чему способствовал и разинутый от удивления и ужаса рот. Дамблдор выждал еще немного, видимо, надеясь услышать в ответ хоть слово от кого-нибудь из Дурсли, но, поскольку молчание затянулось, он улыбнулся:

— Что же, будем считать, что вы пригласили меня в гостиную?

Дадли попятился с дороги, пропуская Дамблдора мимо себя. Гарри, все еще не выпуская из рук телескоп и кроссовки, спрыгнул с последних ступенек и последовал за Дамблдором, который уже расположился в ближайшем к камину кресле и с благодушным видом разглядывал окружающие предметы. В этой обстановке он выглядел явным чужаком.

— Разве… Разве мы не уходим, сэр? — с тревогой спросил Гарри.

— Да, разумеется, уходим, но сначала нам надо кое-что обсудить, — откликнулся Дамблдор. — А я не хотел бы заниматься этим на улице. Мы лишь еще самую малость злоупотребим гостеприимством твоих тети и дяди.

— Ах, злоупотребите?

Вернон Дурсли к этому моменту вошел в комнату плечом к плечу с Петунией, а Дадли трусливо притаился за их спинами.

— Да, — спокойно сказал Дамблдор, — злоупотреблю.

Он так быстро вытащил волшебную палочку, что Гарри едва успел ее увидеть, как вдруг, повинуясь непринужденному взмаху, диван выдвинулся вперед и подсек всех троих Дурсли под колени, так что они повалились на него. Еще взмах палочки — и диван отъехал назад, заняв свое привычное место.

— Теперь и мы можем расположиться поудобнее, — добродушно заметил Дамблдор.

Когда он возвращал палочку в карман, Гарри заметил, что его рука почернела и ссохлась, будто обгорела до самой кости.

— Сэр, что у вас с…

— После, Гарри, — перебил его Дамблдор, — присаживайся, пожалуйста.

Гарри опустился в последнее незанятое кресло, предпочитая не смотреть в сторону Дурсли, которых все произошедшее, казалось, так обескуражило, что они онемели.

— Я вправе считать, что вы собираетесь предложить мне освежиться, — обратился Дамблдор к дяде Вернону, — однако пока ясно, что подобное предположение было бы до глупости оптимистичным.

Еще один взмах палочки — и в воздухе возникли запыленная бутылка и пять бокалов. Бутылка наклонилась и щедро наполнила каждый бокал жидкостью медового цвета, и бокалы поплыли по комнате, по одному к каждому из присутствующих.

— Изысканнейший медовый букет мадам Розмерты, настоянный на коре дуба, — сообщил Дамблдор, приветственно поднимая бокал в сторону Гарри, который поймал свой бокал и пригубил напиток. Он никогда прежде ничего подобного не пробовал, но вкус ему пришелся очень по душе. Дурсли, испуганно переглянувшись, пытались делать вид, будто не видят своих бокалов — испытание довольно тяжкое, поскольку бокалы нежно толкались им в щеки. Гарри никак не мог избавиться от ощущения, что все это весьма забавляет Дамблдора.

— Итак, Гарри, — обратился Дамблдор к нему, — у нас возникли некоторые затруднения, и я очень надеюсь, что ты поможешь нам с ними справиться. «Нам», то есть Ордену Феникса. Но, прежде всего, я должен рассказать тебе, что неделю назад обнаружилось завещание Сириуса, и он оставил тебе все свое имущество.

Голова сидевшего на диване дяди Вернона повернулась, но Гарри и не смотрел в его сторону и даже не нашелся, что сказать, пробормотав лишь:

— Да, хорошо…

— В основном тут все ясно, — продолжал Дамблдор, — ты добавляешь приличное количество золота к своему счету в Гринготтсе, а также наследуешь все личные вещи Сириуса. Но вот что составляет несколько проблематичную часть наследства…

— Его крестный умер? — громко спросил дядя Вернон с дивана. Дамблдор и Гарри разом повернулись к нему. Бокал с медовой настойкой все еще с неослабевающей настойчивостью продолжал стучаться сбоку в голову дяди, а тот пытался отбиваться от него. — Он умер? Его крестный?

— Да, — ответил Дамблдор. Он не стал спрашивать Гарри, почему он не посвятил в это Дурсли. — Проблема наша заключается в том, — продолжал он, обращаясь к Гарри, будто никто его не перебивал, — что Сириус оставил тебе и свой дом номер двенадцать на площади Гриммолд.