Гарри Поттер и двойной капкан - [4]

Гарри глубоко вдохнул, не дав гневу вылететь наружу.

— Нет, просто я боюсь, что гибелью этой семьи Волдеморт развязал войну, — скорее себе, чем Дурслям, сказал Гарри.

Он поднял глаза на тетю — на ее лице застыло выражение крайнего волнения и удивления. Дадли переводил взгляд с отца на мать, в надежде, что один из них прояснит ситуацию доступным ему языком. Дядя Вернон, услышав имя Темного Лорда, побагровел и начал орать так, что посуда начала слегка подпрыгивать на столе:

— Да как ты смеешь впутывать сюда какого-то там маньяка! Я тебе сколько раз должен повторять, чтобы ты не упоминал о своем уродстве и обо всем, что с ним связано под моей крышей?! С меня достаточно того, что прошлым летом ты едва не убил моего сына, негодяй, а ты опять за свое принялся?!

— Вы же прекрасно знаете, что это не я напал на Дадли, — начал Гарри.

— Как бы ни так! Меня никто не переубедит в обратном! Ты наслал на него порчу, и ему было так плохо, он слышал и видел такие ужасы, которых никогда не было в его жизни — ты это сделал!

— Я ж говорил вам, что Дементоры заставляют людей переживать самые худшие моменты нашей жизни; наши страхи и боль — их пища, — попытался образумить дядю Гарри, чувствуя, что снова начинает терять над собой контроль, а этого нельзя было допустить ни в коем случае.

— Да?! У него не было никаких ужасов в жизни, следовательно, ты их наслал на него, — бушевал дядя.

— Неужели на земле есть что-то, способное заставить Дадли чувствовать что-либо помимо радости? Неужели есть то, что способно тебя напугать, а, большой Ди? — Гарри почти не контролировал ситуацию, но ему стало почти интересно, что же испытывал этот жирный, избалованный оболтус рядом с Дементорами. — Что ты чувствовал, Дад, кроме липкого холода в легких и ощущения, что вся радость в мире исчезла навсегда?

Повисла пауза, во время которой, Гарри усиленно пытался заставить себя успокоиться и унять гнев на Дурслей. Ему было действительно, любопытно.

— Я…я видел ужасные вещи, — начал всхлипывать Дадли, и все теперь смотрели на него, — я видел, что… что я остался один… что, — он жалобно посмотрел на родителей и на его лице было выражение крайней печали, если он вообще был способен на подобные эмоции, — мама и папа мертвы, их убил он своей этой штукой, и я живу теперь только с Гарри; а… а он каждый день заставляет меня прислуживать ему и его друзьям, которые живут с ним в нашем доме.

Гарри был в таком шоке, что не смог даже засмеяться, хотя именно эту реакцию у него и должен был вызвать рассказ кузена; до безобразия избалованный ребенок, что же для него может быть хуже, чем это? Гарри посмотрел на Дурслей. Они смотрели на сына с застывшим с выражением ужаса на лице; Гарри вспомнил, как говорить и процедил:

— Я был бы рад, если бы это были мои худшие воспоминания в жизни. Если сравнить их с моими, то, боюсь, вас все троих будет тошнить, если я расскажу.

— А… а что ты видишь, когда эти штуки, как их?

— Дементоры, — подсказал Гарри.

— Да, Меденторы, что ты видишь, Гарри? — спросил Дадли и с опаской посмотрел на отца, в надежде, что тот не станет орать сразу, а даст Гарри сказать.

— Не думаю, что кого-либо из вас может это интересовать. Особенно твоих родителей, Дадли. Они не желают ничего знать, я прав, тетя, дядя?

Гарри по очереди посмотрел на каждого из Дурслей, наблюдая, как шевелятся их мысли.

Первой нашлась тетя, и, бросив взгляд на мужа, едва слышно проговорила:

— Мне хватило того, что ты рассказал, Дадли. Не могу себе представить, что может быть что-то хуже твоих переживаний!

— Еще бы! Я бы удавился, если б тебе пришлось прислуживать этому сброду во главе с этим негодяем, — вмешался дядя Вернон, но Гарри уловил в его фразе намек на любопытство.

— Да, я и не ожидаю от вас сочувствия или жалости, — мне не хочется, чтобы вы когда-нибудь испытали то, что я чувствую и вспоминаю рядом с Дементорами, — спокойно ответил Гарри. — Но если вы настаиваете, я могу рассказать…

— Вернон, я не уверена, что мы должны это слышать, да, дорогой? — Петуния была крайне взволнована и озабочена темой, которую поднял Дадли.

— Дад уже достаточно взрослый мальчик, чтоб не бояться ереси, которую несет это парень, — проскрипел сквозь зубы дядя Вернон. — Пусть говорит, но я не уверен, что стоит верить ему; когда он говорил правду-то?

Тетя Петуния постаралась изобразить на своем лице выражения безразличия и скептицизма; дядя Вернон приготовился слушать очередной волшебный бред от племянника с легкой улыбкой на лице, а Дадли, похоже был испуган тоном Гарри и вжался в стул по привычке.

— Хорошо, если вы уверены, — процедил Гарри.

Ему не хотелось рассказывать о том, что он слышит последние секунды жизни своих родителей перед тем, как их убил Волдеморт. Но Дурсли ему позволили сказать о своих родителях, сами того не подозревая.

— Когда Дементоры рядом со мной, — продолжил Гарри, внимательно наблюдая за реакцией родственников, — я слышу последние секунды жизни моих родителей. Я слышу, как мой отец кричит моей маме убегать со мной из дома, а затем его предсмертный крик, когда Темный Лорд убивает его.

Гарри начал говорить быстрее, чтоб его не успели заткнуть до того, как он закончит; ему хотелось, чтоб Дурсли почувствовали частичку его боли, если они были вообще на это способны.